— Фирменное блюдо — это сандвич по-французски. Подходит?
Поскольку Лорен пригласила его на ленч, то она подумала, чтоон спрашивает ее разрешения, чтобы заказать что-то дороже, чем обычный сандвич.
— Пожалуйста, заказывай, что хочешь, — сказала она легко. —Мы празднуем мое поступление на новую работу, и я могу себе позволитьпошиковать.
— Как ты думаешь, тебе понравится жить в Детройте? — спросилон, когда Тони, который, по-видимому, был владельцем ресторана, ушел. — Ведьдля провинциалки из Миссури это огромный город.
Провинциалка? Лорен была озадачена. Обычно она непроизводила на людей такого впечатления.
— Мы жили в пригороде Чикаго до того, как умерла моя мать.Мне тогда было двенадцать. После этого мы с отцом переехали в Фен-стер штатаМиссури, в город, где он вырос. Он устроился преподавателем в школу, в которойсам учился в детстве. Так что, как видишь, я не совсем провинциалка.
Выражение лица Ника не изменилось.
— Ты единственный ребенок в семье?
— Да, но когда мне было тринадцать, мой отец вновь женился.Вместе с мачехой я приобрела сводную сестру, старше меня на два года, исводного брата, который старше меня на год.
Он, должно быть, уловил нотку неприязни в ее голосе, так какспросил:
— Мне кажется, все маленькие девочки хотят иметь старшегобрата. Ты тоже хотела?
Лорен не смогла сдержать улыбку, которая осветила ее живоелицо.
— Конечно! Но не Ленни. Мы невзлюбили друг друга с первоговзгляда. Он немилосердно дразнил меня, дергал за косы и воровал деньги из моейспальни. Я отвечала ему тем, что говорила всем в городе, что он голубой.Правда, никто этому не верил, потому что он был отъявленным бабником!
Ник рассмеялся, и Лорен заметила, что когда он улыбается,уголки его глаз поднимаются вверх. Его теплый золотистый загар резко оттенялметаллический блеск глаз, В них светились юмор и острый ум, в то время кактвердые губы обещали возбуждающе-агрессивную мужскую чувственность. Лоренощутила такое же восхитительное возбуждение, как и вчера вечером, ипредусмотрительно опустила взгляд на его загорелую шею.
— А твоя сводная сестра? — спросил Ник. — Какой она была?
— Божественной. Стоило ей пройтись по улице, и за нейвыстраивалась целая свита.
— Она отбивала этих молодых людей у тебя? Глаза Лорен веселосверкнули, когда она взглянула на него через узкий столик.
— Да у меня не было молодых людей, чтобы их отбивать. Вовсяком случае, до семнадцати лет.
Его темные брови удивленно поднялись, в то время как онразглядывал классические черты ее лица, освещенные мягким солнечным светом.
— В это очень сложно поверить, — произнес он наконец.
— Честное слово, это правда, — сказала Лорен с улыбкой. Споразительной ясностью она вспомнила невзрачную маленькую девочку — себя десятьлет назад. Хотя отдельные воспоминания были весьма болезненны, сейчас она непридавала большого значения такой ненадежной вещи, как внешняя красота.
Тони поставил на клетчатую салфетку две тарелки, на каждойиз которых лежала хрустящая французская булочка, разрезанная вдоль и покрытаявафельно-тонким ростбифом. Потом рядом с каждой тарелкой появилась маленькаячашка с мясным соусом.
— Попробуйте, очень вкусно, — посоветовал он.
— Это действительно великолепно, — согласилась Лорен,попробовав сандвич.
— Очень хорошо, — обрадовался Тони, и его круглое усатоелицо осветилось отеческой улыбкой, — и разрешите Нику заплатить. У него большеденег, чем у вас. Дедушка Ника одолжил мне деньги на открытие этогоресторанчика, — признался он и кинулся в другой конец зала, чтобы отругатьнеуклюжего официанта.
Они ели молча, пока Лорен не начала расспрашивать оресторане и его владельце. Из краткого рассказа она поняла, что семьи Ника иТони были друзьями в течение полувека. И отец Ника работал на отца Тони, покафинансовая ситуация не изменилась настолько, что у дедушки Ника даже появиласьвозможность одолжить деньги Тони.
Как только они покончили с сандвичами, появился Тони, чтобыубрать тарелки.» Если бы он где-нибудь задержался!»— подумала Лорен. Онипробыли здесь всего тридцать пять минут, а она надеялась провести с Ником покрайней мере час.
— А как насчет десерта? — спросил Тони, глядя темнымиприветливыми глазами на Лорен. — Для вас у меня есть» каноли»— такая штучка,что пальчики оближешь! У меня десерт — это не то, что обычно в магазинах! —гордо сказал он. — Это настоящая вещь. Несколько слоев разноцветного мороженогоразличных сортов. Затем я кладу туда…
— Кусочки фруктов и много орехов, — закончила Лорен. — Моямама так обычно делала.
Тони приоткрыл рот и с минуту изучал ее лицо. Затем онрешительно кивнул и произнес, широко улыбаясь:
— Вы итальянка.
— Только наполовину, — поправила Лорен, — а другая половина— ирландская.
За десять секунд Тони выспросил у нее полное имя, имя еематери и выяснил, что она переезжает в Детройт, где не знает ни души. Лоренпочувствовала себя немного виноватой, не упомянув Филипа Витворта. Но посколькуНик знает кого-то в «Синко», она решила не рисковать и не говорить о своемродстве с Филипом.
Она слушала Тони, сияя от счастья. Прошло столько времени, стех пор как она жила в Чикаго и общалась со своими кузинами-итальянками, и такприятно было снова услышать этот родной акцент.
— Лорен, если вам что-нибудь будет нужно, приходите ко мне,— сказал Тони, похлопав ее, как Ника, по плечу. — У красивой молодой женщины вбольшом городе должна быть семья, куда она может прийти, если понадобитсяпомощь. Здесь всегда для вас будет еда, — уточнил он. — Ну, так как же насчетмоего чудесного десерта?
Лорен взглянула на Ника и затем на ожидающего Тони.
— С удовольствием, — объявила она, желая продолжить ленч иигнорируя растущий протест своего полного желудка.
Тони расплылся в улыбке, и Ник заговорщически подмигнул ему:
— Лорен любит сладкое, как все дети. Глаза Лорен потемнелиот гнева и смущения, и какое-то время она безучастно рассматривала красныйквадрат на скатерти, чертя по нему пальцем.
— Ник, можно задать тебе один вопрос? — мягко сказала она.
— Конечно.
Стиснув руки, она посмотрела ему прямо в глаза:
