соврал Хэвиленд. — Кто узнает, сколько у тебя действительно было?
— Вы знаете, что у меня была только шестнадцатая, — возразил Хемингуэй дрогнувшим голосом.
— Верно, но кто, кроме нас, это знает? За четверть унции ты можешь получить десять лет, парень. Да прибавь еще к этому намерение продать наркотики дружкам.
— Кто хотел продать? Я же только что сам купил! И там была шестнадцатая, а не четверть!
— Да, — согласился Хэвиленд. — Мне очень жаль, но об этом знаем только мы. Так как зовут сбытчика?
Хемишуэй молча думал.
— Хранение четверти унции с намерением продать, — сказал Хэвиленд Карелле. — Давай состряпаем дельце, Стив.
— Эй, подождите, — попросил Хемингуэй. — Вы что, действительно собираетесь меня вот так в тюрьму отправить?
— А почему бы и нет? — удивился Хэвиленд. — Ты что, мой родственник, что ли?
— А может… — Хемингуэй поперхнулся. — А может…
— Сбытчик, — сказал Карелла.
— Парень, которого зовут Болто.
— Это имя или фамилия? '
— Не знаю.
— Как ты с ним связался?
— Я сегодня его впервые видел, — сказал Хемингуэй. — Первый раз покупал у него товар.
— Так, ясно, — проговорил Хэвиленд.
— Не думайте, я вам мозги не пудрю, — продолжал Хемингуэй. — Я раньше покупал у другого парня. Место встречи было в парке, возле клетки со львами. Там я и покупал. Прихожу сегодня на обычное место и вижу совсем другую рожу. Он говорит, что его зовут Болто и что товар у него хороший. Ладно, рискнул. А тут полиция.
— А что это за двое парней, которые сидели в машине сзади? -
— Новички. Колются подкожно. Пошлите их подальше. Они и так уже в штаны наложили.
— Ты в первый раз попался? — спросил Карелла.
— Да.
— Сколько времени сидишь на игле?
— Лет восемь
— Внутривенно?
— А что?
— Значит надо.
— Да. Слушайте, я могу где-нибудь дозу получить? Меня начинает ломать, понимаете?
— Мистер, — с издевкой сказал Хавиленд, — считайте, что вас уже излечили.
— Что?
— Там, куда тебя отправят, встреч у клеток со львами не устраивают.
— Вы вроде бы сказали, что мне могут дать условный срок.
— Могут. А ты ждешь, что до той поры мы будем снабжать тебя наркотиками?
— Нет, но я думал… Есть у вас врач?
— У кого ты покупал товар? — спросил Карелла.
— Что вы имеете в виду?
— Около клетки со львами. Ты сказал, что Болто появился только сегодня. Кто продавал тебе раньше?
— А, вот что. Да, конечно. Слушайте, а нельзя уговорить врача вколоть мне дозу? А то я заблюю вам весь пол.
— Половая тряпка у нас найдется, — успокоил его Хавиленд.
— Кто тот, прежний сбытчик? — снова спросил Карелла.
Хемингуэй устало вздохнул.
— Аннабеллы
— Шлюха? — спросил Хавиленд.
— Нет, мальчишка. Испанец. Аннабеллы Это испанское имя.
— Анибал? — спросил Карелла с нетерпением.
— Да.
— Анибал, а дальше?
— Фернандес, Эрнандес, Гомес? Кто этих испанцев разберет. Для меня они все на одно лицо.
— Может, Анибал Эрнандес?
— Да, кажется. Звучит не хуже других. Послушайте, дайте мне дозу, а то я сейчас начну блевать.
— Валяй, — сказал Хэвиленд, — Не стесняйся.
Хемингуэй снова тяжело вздохнул, нахмурился, потом поднял голову и спросил:
— А что, действительно, есть такой писатель Эрнест Хемингуэй?
ГЛАВА VII
Лабораторный отчет об исследовании веревки и данные об отпечатках пальцев пришли одновременно в тот же день, ближе к вечеру. В каждом из них Кареллу удивила только одна вещь.
Его совсем не удивило, что анализ веревки, которой была обвязана шея Эрнандеса, совершенно исключал самоубийство.
Если бы Эрнандес повесился, то сначала привязал бы один конец веревки к оконной решетке, потом обвязал другой вокруг шеи, а уж затем натянул ее, наклонившись, и перекрыл бы доступ кислорода.
Но деформация волокон веревки, соприкасавшихся с металлическими прутьями, свидетельствовала о том, что тело тянули вверх. Прогле гсзоря, веревку сначала привязали к шее Эрнандес?.,? свободный конец продели через прутья решетки и тянули до тех пор, пока тело не приняло наклонное положение. Эрнандес мог убить себя большой дозой героина, но повеситься он никак не мог.
Отпечатки пальцев, найденные на шприце, полностью исключали возможность самоубийства, и это тоже не удивило Кареллу. Ни один из отпечатков — а там их, ясных и «тких, было много, и все они принадлежали одному человеку, — не совпадал с отпечатками пальцев Анибала Эрнандеса. Если он и пользовался шприцем, то тщательно вытер его, прежде чем передал неустановленному лицу.
Удивило Кареллу это самое неустановленное лицо. Местное бюро учета правонарушителей в своей картотеке его отпечатков не нашло. Тот, кто пользовался шприцем и, по предположению, впрыснул героин Эрнандесу, к уголовной ответственности раньше не привлекался. Хотя данные от ФБР еще не поступили, Карелл* расстроился. В глубине души он надеялся, что на того, кто вколол Эрнандесу смертельную дозу героина, есть полицейское досье.
Он размышлял о своем разочаровании, когда в двери показалась голова лейтенанта Бирнса.
— Стив, — позвал лейтенант. — Зайди ко мне на минутку.
— Да, сэр, — сказал Карелла.
Он встал и направился к кабинету Бирнса. Лейтенант не произнес ни слова, пока Карелла не закрыл за собой дверь.
— Плохие новости? — спросил он наконец.
— Что, сэр?
— С отпечатками пальцев не получилось?
— Да. А я, честно говоря, надеялся.
— Я тоже, — сказал Бирнс.
Двое мужчин задумчиво смотрели друг на друга.
— У тебя есть копия?
— Отпечатков?
— Да.
— Есть.
— Дай ее мне.
— Мы уже проверили. Я имею в виду, мы не могли…
— Знаю, Стив. У меня просто появилась идея, над которой я хочу поработать.
— По делу Эрнандеса?
— И по нему тоже.
— Может, обсудим?
— Нет, Стив. — Он помолчал. — Пока нет.
— Понятно, — сказал Карелла. — Готов передать отпечатки в любое время.
— Прежде чем уйдешь, отдай их мне, Стив, хорошо?
— Обязательно, — сказал Карелла. — Это все?
— Да, все. Можешь идти. Ты, наверное, домой торопишься. — Он опять помолчал. — Как жена?
— Прекрасно, — ответил Карелла.
— Это хорошо. Важно, когда… — , Бирнс покачал головой, фраза осталась незаконченной. — Иди, Стив, не хочу тебя задерживать.
Домой Карелла пришел мрачный. Тедди встретила его у двери, он поцеловал ее небрежно, совсем не так, как полагается целовать молодую жену. Она взглянула на него с любопытством, повела в гостиную, где его уже ждали напитки, затем, почувствовав его настроение, ушла на кухню. Когда она подавала ужин, Карелла молчал.
И поскольку Тедди была глухонемой, в кухне повисла гробовая тишина. Тедди то и дело бросала на него взгляды, «пытаясь понять, не обидела ли чем. Наконец, она протянула руку через стол и дотронулась до его руки, ее широко открытые глаза — карие глаза на овальном лице — с мольбой смотрели на него.
— Нет, ничего серьезного, — мягко сказал Карелла.
Но ее глаза продолжали задавать вопросы.
