Ситон приехал в Уитстейбл вконец вымотанный. Он рассчитывал добраться туда гораздо раньше, а в результате было уже начало восьмого. Он сам толком не понял, почему так долго добирался. Спустившись с холма, Ситон поехал по главной улице. Проливной дождь и шквалистый ветер с моря придавали городу угрюмый вид. Слева магистраль прорезали узкие переулки, ведущие к набережной. На перекрестках «сааб» попадал под безжалостные порывы ветра. Если на главной улице где-то и горели огни, то Ситон их явно не заметил. Большинство зданий здесь оккупировали магазины — сонная процессия сырых двухэтажных фасадов. Серфингисты и яхтсмены — те, кто летом наполнял жизнью местечко, — давным-давно отбыли.
Ситону показалось, будто в залитом дождем запотевшем боковом стекле промелькнули деревянная дверь и дощатая вывеска какого-то пивного заведения, но это явно были не «Доспехи Пирсона». Его подробно инструктировали, как добраться до паба. И тут снова включилось радио. Ситон чуть было не подпрыгнул на сиденье. Джон Леннон играл вступление к «Imagine». Пол поспешно нашарил на панели настройки кнопку «Выкл», от души жалея, что он не владелец этою «сааба»: тогда бы он выломал к чертовой матери приемник из приборной доски. Может быть, ему повезет и какой-нибудь уитстейблский отморозок угонит машину. Как бы там ни было, он не встретил по пути ни одного пешехода. И тем более — слоняющегося без дела воришки.
При нажатой кнопке «Выкл» голос Леннона превратился в еле слышный гнусавый шепот. Вот так Ситон доехал до указанного места и припарковался. Он выключил зажигание, и в машине воцарилась тишина. Но затем он открыл дверь и услышал, как барабанит дождь по крышам и по мостовой, как всего в нескольких футах в холодной тьме со смачным плеском волны разбиваются о гранитный волнорез. Ситон ощущал их запах, дышал морем, вдыхал в себя вздувающуюся пенную зыбь.
Мейсон сидел за угловым столиком в подвальном помещении паба, где посетителям обычно предлагается дежурное блюдо. Даже в искусственно созданной полутьме подвала Ситон тут же узнал его. В цокольном этаже сидели всего семь человек, из них четверо — парами. Накануне вечером Ситон изучил фото Сары Мейсон в досье, врученном ему Малькольмом Коуви. У Николаса были такие же, как у сестры, высокие скулы и глубоко посаженные карие глаза. Одет он был неприметно, но его выдавало телосложение — стройная, можно даже сказать, худощавая фигура. Мейсон сидел без пиджака, закатав по локоть рукава рубашки. Руки у него были жилистые и сильные, на плечах под рубашкой выделялись твердые выпуклости бицепсов. Усевшись напротив него, Ситон заметил на столике пачку «Ротманса». Мейсон держал между пальцами неприкуренную сигарету.
— Не возражаешь, если я закурю?
— А даже если и возражаю. Это разве что-то меняет?
— Господи боже! — улыбнулся Мейсон и закурил. — Пэдди. Мне не говорили, что приедет пэдди.
— Похоже, вы не слишком жалуете ирландцев.
— Да, не слишком.
Ситон вздохнул и сделал вид, что собирается уходить.
— Садись, приятель. Сделай одолжение, — остановил его Мейсон. — Мне сейчас туго приходится. Поэтому не до хороших манер. Но за то, что приехал, я тебе очень благодарен. И еще буду, если поможешь сестренке.
Ситон снова сел. Он и не собирался уходить. Он ехал сюда, чтобы помочь, если сможет. И сейчас был полон решимости. Но у него совершенно не было времени выслушивать в качестве вступления армейский треп, без которого, как он подозревал, крутые парни типа Мейсона обойтись не могут. Белфаст был отпечатан у него на лбу. Два, а может, и три срока службы. Но Ситон в данный момент не располагал ни временем, ни желанием выслушивать всю эту гнусь.
— Она что-нибудь помнит из того путешествия?
— Ее держат на успокоительном, — покачал головой Мейсон.
— А раньше?
— Она выглядела очень подавленной. Но я так не думаю. Во всяком случае, днем из нее слова было не вытянуть. А ночью ее вроде бы кошмары не мучили. Потом она сходила на похороны Рейчел Бил и стала уверять, что якобы видела Рейчел у края могилы.
— Они все видели.
— После этого она будто в ступор впала. И вскоре попыталась покончить с собой. — Мейсон затянулся. — Хотела утопиться в море, мистер Ситон.
Тут оба с минуту помолчали. За стенами паба завывал ветер, и слышно было, как высокие волны бьются о гранит.
— Вечером неделю назад, в такую же непогоду. А я как послушный брат сидел у окна с видом на набережную. И заметил ее только потому… — его голос прервался, — что она прикрыла свой срам простыней.
Свой срам. Еще не успев сесть в пабе напротив Николаса Мейсона, Ситон понял, что тому приходилось убивать. Ситон понял и другое: если у него хватит сил, то он обязательно поможет этой семье.
— Я собираюсь попросить вас кое-что сделать, мистер Мейсон. И здесь вам придется довериться мне целиком и полностью.
Мейсон молча посмотрел на него.
— Здесь, может, даже уместнее будет слово «вера».
— Может, будешь называть меня просто Ником, — сказал Мейсон.
— Пол, — откликнулся Ситон.
Они обменялись над столом рукопожатием.
— Пол, я чувствую, происходит нечто странное. Что-то необъяснимое. По крайней мере, я этого объяснить не могу. Что-то жуткое. Я присутствовал на похоронах Бил. Против воли Сары и без ее ведома. Но я даже рад, что сделал это. Я видел, как она потеряла сознание. Но еще до ее обморока я наблюдал вещи из ряда вон.
— А после того? Что-то с ней? Это тоже важно.
— Вчера ночью произошли две странные вещи, — чуть подумав, ответил Мейсон. — Ближе к рассвету. Около полуночи я проверил, как дела у Сары. Ну, с ней была одна из нанятых мной сиделок. Тогда я решил хоть пару часиков соснуть. Но меня разбудило играющее на кухне радио. Пришлось встать и идти его выключать.
— И что в этом необычного?
— Да ничего. Только разве радио может само собой включаться?
Ситон пожал плечами.
— Еще до Херефорда[18]я служил в десанте. Однажды ночью мы втроем несли дозор на КПП на лесной дороге у Кроссмаглена. Никаких данных о передвижениях «прово»[19]мы не получали. Словом, обычное дежурство. Я как раз сменился, тянул себе тихонечко пиво и слушал плеер. Вот тут-то они и ударили по нам минометным снарядом. Оба моих подчиненных погибли. Взрывом их просто выдернуло из обмундирования, а клочки тел разметало по деревьям. У меня же — ни царапины. С тех пор я не могу слышать эту песню. А когда радио на кухне само включилось, то звучала именно она.
— Что за песня? — спросил Ситон, хотя уже знал ответ.
— Джон Леннон. «Imagine». — Мейсон встал и сунул руку в карман брюк. — Я ведь даже не предложил тебе выпить, Пол. Выпьешь что-нибудь?
