Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
за прикрытыми веками всё ало. Какой-то шум в ванной, вроде фен. Он приподнялся на локтях, спину тянуло. Шум стих. Звук сливного бачка и следом она. Впорхнула, как кленовый лист в конце октября.
– Привет-привет, мой сладкий октябрь.
– И тебе привет, соня!
– «Соня»? Ты на часы смотрела? – потирая опухшие веки.
– Да, восемь утра. Это поздно для жаворонков.
– Иисус, помоги мне.
– Ой, перестань! – отмахнулась она и забралась на кровать, – вставай ворчун, – не унималась она, тыкая его пальцами в бок. Он катался по кровати, стремясь уйти от острых ноготков, а устав от игры не выдержал, резко отстранился.
– Так, всё! Завязывай.
Она плавно соскользнула с кровати.
– Ну, чем хочешь заняться, мистер ворчун?
– Хочу умереть.
– Да ладно тебе, я серьезно.
– Воды бы для начала.
– А потом? – она прикусила кончик пальца.
– Потом залью кофе под веки и поеду работать.
– Перестань! Успеешь еще.
– Нет, не могу, – он выдержал ее взгляд, – я серьезно.
– Мне вообще-то тоже есть чем заняться, – она уперла руки в бедра, отошла к столу. Острые ноготки коснулись стола. – Я вообще-то не планирую всю жить работать официанткой.
– А чем ты хочешь заниматься?
– Буду брокером.
– То есть… – он с трудом сел на краю, натянул носок на правую ногу. Голову кружило, но уже не как вчера.
– Никаких «то есть», – острый ноготок покачался из стороны в сторону.
– Я о том, что… – он помедлил, натягивая второй носок, выпрямился, – что ты планируешь делать деньги на дураках.
– А разве не все так делают?
– Нет.
– Думаешь, ты лучше меня?
– О нет, я видел нас в зеркале.
– В смысле?
– Ты красивее.
– Оу, это мило!
– Ага.
– Так чем, говоришь, ты занимаешься?
– А я не говорил.
– Ну да, – ее пальцы скользили по записям, мешали стикеры в кучу. – Зачем тебе столько записок. Постоянно всё забываешь?
– Типа того.
– А это что, – она откинула смятый лист пальчиком и указала на упаковку, – клавидол?
– Не бери в голову.
– Так что насчет сегодня?
– Я же сказал. Путь-дорога.
– Не будь занудой, давай повеселимся. У меня сегодня выходной.
– У тебя. Да, – закурил Эндрю, откинулся на подушку и пустил дым в потолок.
– Ясно, – нахмурилась она и отвернулась к окну.
Легкий подъем – красивые ноги. Она бросила игривый взгляд через плечо. – Нравится?
– Не дразни.
– Так оставайся!
– Не могу.
Отвернулась, оперлась руками на стол и встала на цыпочки. Склонила голову набок, кудряшки легли на плечо.
– Мне кажется, я их где-то видела. – Коготки сгребли тройку стикеров со стола.
– Не надо, – стряхивая пепел в пустую бутылку предупредил Питерс.
– Вот так? – трехцветный комок полетел в угол комнаты.
– Перестань! – он встал с кровати.
Еще одна группа мыслей упала на ковролин у ее ног.
– Я серьезно!
И вновь. Он обогнул кровать, прихватил ее под локоть и отстранил прочь от стола.
– Ну ты и придурок! – гнев в глазах, толчок в ответ.
– Да о чем ты?!
– Я вспомнила! – лицо исказилось под маской гнева.
– Что вспомнила?
– Клавидол! Да, у меня бабушка такие пьет!
– Да, для памяти. Знаю.
Она метнулась к столу, он преградил ей путь.
– Не трогай меня!
– Не тронь записи!
– Чертовы стикеры, это же просто какие-то бумажки! – она подняла один с полу, метнула в него.
– Успокойся! Мне нужно это для работы.
– Ой, да иди ты! Аптечник сраный.
Он попытался удержать ее, ухватил за рубашку. Она вырвалась, рукав оборвался в плече.
– Черт, извини.
– Да пошел ты!
– Остынь! – он облизнул губы, повел руками и указал на рукав, – всё равно это моя.
Бросив взгляд исподлобья, она скинула трофей на пол. Накинула футболку, за ней джинсы.
– Крис!
– Я Джуд, мудила! – Хлопнула дверью, да так, что полотно загуляло.
– Лишь держи меня за руку, мы живем молитвами, детка, – сказал он в след удаляющимся по коридору шагам. Сел на край кровати, затянулся. Вперился взглядом в стену, пустил дым носом. – А ты и вправду мудила, мистер Питерс.
Поднял скомканные записи, разгладил ладонью и уложил к остальным. Съел батончик из автомата в прикроватной тумбе, пошел в душ.
Долго стоял под холодящим кожу потоком, сердце предательски тянуло. Спазм усилился, он невольно согнулся. Попытался дышать глубже, голову разрывало от мыслей: «Посмотри вспять, сколько их было? Кажется много. Они приходят и уходят, но одна остается. Замечает твой грязный плафон, но тоже уходит. На прощанье бьет скалкой, – он сполз на пол, держась правой рукой за грудь. – И всё, вот она та самая неизгладимая трещина на сраном белом абажуре»23. С трудом перевернулся, прильнул плечом к стене, выпрямил ноги – уперся пятками в стену.
Всё вокруг казалось нереальным. Куда ни брось взгляд, сплошной пластик, одноразовая посуда, да одноразовые люди.
– Я сказал ему привет, а он искал в моей руке прорезь для монеты, – руки опустились на холодную плитку. – У кого это было? Может Стейнбек? Не помню.
Прислонился затылком к стене, широко открыл рот. Вспомнил последний вечер в Москве. Это был какой-то бар, какие-то люди. Взгляд упал на слив. Вода кружилась и уходила.
– Да, парень, всё приходит и уходит. Но бархат первой любви не выжечь пойлом. Сколько не вливай, всё тут она. Стоит за углом, гонит тоску на душу. – Рот наполнился, он сплюнул. – В этом водовороте всё кажется понятным, – он растер ногу до красна, сердце немного отпустило. – Вот тело, а в глубине скорбь.
Вспомнил еще один вечер. Много рома, медленный танец. Он за ней, а там ее парень.
Она была так похожа на нее.
Прикрыл лицо ладонью.
Странные игры – дамские игры.
Позже другой бар, стул, дикая скачка какой-то голодной. Он сидел, откинувшись на спинку, ее трусики взмокли. А пришедшая с ней подруга, словно надзиратель, стягивала ее с него, не замечая комментариев из толпы, и в ее глазах читалось – «Ну, ты и урод». Новый трек, группа парней у стойки одобрительно улюлюкает, пропускает его к бару, одобрительно хлопая по плечам. Очередная порция рома. Кого-то облил. Драка. Очередная другая, неловкая попытка секса в туалете. От выпитого даже не встал. В памяти лишь выражение на лице у случайно заглянувшего в кабинку парня и слово «занято». Горькая ухмылка застыла на лице, вода переполняла рот, лилась по краям. Сплюнул, подобрал под себя ноги, опустился на колени и уткнулся лбом в слив. Тело затряслось в приступе кашля.
– Завязывай с этим, – сплюнул черный сгусток. – Да, всегда можно остановиться, – поднялся с колен, посмотрел на слив. – Но не сегодня. Последнее дело? Чертовски верно. А не всегда так? – Рука легла на рычаг подачи горячей. – Нет, только не в этот раз, – он оглушил стены криком.
Вышел спустя минуту, весь дрожал. Растерся полотенцем, кожа казалась не своей, вся словно из резины. Бросил полотенце на пол, подошел к раковине. Включил горячую, побрился.
– Всё, к черту! Твою же мать, – посмотрел в отражение. – Да, именно так. В этот раз и вправду последний, – выдавил пасты на щетку, – закончу, заберу «буханку», уеду в дикую глушь. Буду пить сраный «Бадди», варить гречу в обрезанном баке из-под тягача и пердеть в подушку. Хватит с тебя журналистики. Хватит!
Долго чистил зубы. Язык уколол инородный предмет. Сплюнул белый сгусток в ладонь. Кусок зуба овальной формы. Провел кончиком по верхнему левому ряду. Клык стал белес и щербат. Омыл водой ладонь и убрал осколок в карман.
– Паскудная шестерка, хороший йосс, – а про себя подумал: «Черт, откуда я это взял, – задумался. – Ах точно, Клавелл». – Йосс, это бог и дьявол. Добро и зло в одном лице, – улыбнулся он глядя в зеркало, растер пальцами мешки под глазами. – Может, мать была права, и у тебя проблемы с почками? – склонил голову набок, ухмыльнулся. – Или ты архетипичный злодей?
Закончив утренний туалет, съел еще один питательный батончик. Горечь под язык и два стакана воды. Через час внес заметки в блокнот. Сжег стикеры в раковине, с опаской поглядывая на детектор дыма в комнате. Закончив, бросил взгляд в отражение, опустил взгляд к туалету. Сидушка опущена, покачал головой, ухмыльнулся.
– Да.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
