Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
поездки, которую я воспринимала как совместное приключение, и наблюдения за волшебной машиной, которая съедала нашу мелочь и выдавала что-то взамен.
Мне самой хотелось стать одной из таких волшебных машин, выплевывающих настоящие долларовые бумажки, и однажды я подговорила брата съесть центовые монетки из маминого запаса. Я еще тогда размышляла, сколько этих медных дисков мы смогли бы съесть. Потом мы глотали их одну за другой, не останавливаясь, и брат усердно пытался поспевать за мной — мой самый верный друг, готовый принять участие в любой придуманной мною игре. Так мы пожирали монеты, пока оказались физически не в состоянии продолжать, а потом, как всякие крепкие и здоровые дети, отвлеклись на какую-то другую затею и забыли об этом.
Дня через полтора, когда мы с братом принялись по очереди бегать в туалет, мама что-то заподозрила. К тому времени мы уже были приучены к самостоятельному посещению туалета, но не всегда помнили о том, что за собой нужно смывать, поэтому через какое-то время после очередного визита в уборную одного из нас оттуда донесся крик. Мы с братом вскочили и ворвались через открытую дверь в туалет, где мама с ужасом взирала на унитаз. Мы тоже с ужасом уставились на него, опасаясь, что по ошибке спустили туда то, что спускать было нельзя, вроде ключей от машины или головы куклы. Но там лежала всего лишь обычная какашка. Однако при более внимательном рассмотрении оказалось, что не такая уж она и обычная. Да, это была какашка, сомневаться не приходилось, но она блестела. Продолжавшие тихо обтекать ее струйки воды обнажили медные монетки, отражающие свет лампы.
— Вы что, говнюки, совсем с ума сошли? — Мама не моргала, но ее поразительно спокойный голос подсказал нам, что нужно держаться как можно тише. — Вы мне унитаз чуть не разбили!
Она опустила сиденье с шумом, заставившим меня подпрыгнуть. Мы ожидали, что она нас сейчас поколотит, как Мать, плоть от плоти которой мы были, но она просто рассмеялась. Она все хохотала и хохотала, задавая вопросы воображаемому собеседнику:
— И чьи это только дети?
Мы с братом тоже засмеялись, но не успели по-настоящему развеселиться, как мама замолчала.
— Еще раз так сделаете, я голову вам оторву. Поняли?
Мы сказали, что поняли, и вышли из туалета вслед за ней. Она легла на диван, покачивая головой и хихикая.
Я всегда пыталась догадаться, какой мне следует быть, чтобы не расстраивать ее. И угадывала не так уж часто. Я не понимала, что мне не следует повторять сплетни мамы или бабушки, пока примерно год спустя к нам в дверь не постучала одна женщина. Раньше она жила над нами в квартире моих тети с дядей, и мама с бабушкой шептались о том, как из ее квартиры в нашу перебегают тараканы, причем бабушка утверждала, что по крайней мере один раз видела, как насекомое проделало весь путь от одного жилища к другому. Завидев соседку, они переглядывались и иногда добавляли как бы в качестве объяснения: «Наркоманка».
Стук повторился, и мама попросила меня посмотреть через окно, кто там. Я выполнила просьбу, а потом повернулась и громко произнесла на всю комнату:
— Да это та тетя-наркоманка сверху.
Мама быстро выплеснула свое раздражение на мою задницу. Я совершенно не понимала, что я сделала не так. Боль остро расплылась по всему моему телу и отпечаталась в сознании. Я была в растерянности. Я не понимала, как стать таким ребенком, каким моя мать хотела меня видеть. Но, быстро отшлепав меня, она столь же быстро рассмеялась. Позже она рассказывала эту историю другим родственникам, едва не задыхаясь от смеха.
— Поверить не могу, что она так сказала! Клянусь, в тот день ее заднице пришлось несладко!
При этом на лице мамы расплывалась улыбка, какую я видела редко. Она как бы освещала все лицо, от линии волос до подбородка. Мне эта улыбка казалась самой замечательной. Я не была против того, чтобы она рассказывала такие истории. После того как забываешь о боли, смеяться над шутками становится легче. Иногда эта улыбка заставляла меня забыть о боли, и я тоже смеялась. Со временем смеяться, забывая о боли, оказывалось все легче и легче.
7
Маме хотелось все время находиться со своим ухажером. Тот был совсем не против, но свою роль играли расстояние, молодость, а также всегда пребывающая на заднем плане какая-то другая женщина. Долго их отношения продолжаться не могли. Как быстро он возник в ее жизни, так же быстро из нее и пропал. Кульминацией первой стадии тех отношений стал мой второй брат, родившийся бездыханным. Бабушка говорила, что он родился маленьким и серым, с искривленным позвоночником. Повторяя эту историю, она поднимала очки, морщила нос и указательным пальцем проводила в воздухе волнистую линию, показывая очертания его тельца. По ее словам, моя мама часами держала его в своих руках, целовала его головку и прижимала к груди, раскачиваясь.
Мама не собиралась заводить очередного ребенка, тем более внебрачного. Но вариант аборта она никогда не рассматривала, так что плод продолжал расти внутри нее. Мама не могла представить, как хорошая христианка сможет оборвать жизнь ребенку, даже если не может обеспечить его всем необходимым, а моя мать очень хотела быть хорошей христианкой. Но беременеть она тоже не хотела. Когда ребенок родился мертвым, она обвинила себя в том, что именно ее нежелание привело к подобному исходу. Назвала она его в честь его отца. Его могилку никак не отметили.
Потом мама вернулась домой, вся больная и расстроенная. Бабушка говорила, что она часами сидела в ванной, истекая кровью и уставившись в пространство, пока ее организм очищался от греха. Ее молчание пугало нас с братом по причинам, понять которые мы еще не могли. Мы сидели неподалеку, прислушиваясь к небольшим всплескам, когда она устраивалась поудобнее, удостоверяясь в том, что она все еще дышит и живет и не собирается бросать нас на произвол судьбы. По другую сторону двери мама возносила беззвучные молитвы, вздрагивая от судорог и обращая все меньше внимания на погружавшийся в красный мрак окружающий ее мир.
Бабушка с тетей беспокоились о ее здоровье и отправились к принимавшему роды малютки Даррела мужчине предъявлять претензии по поводу его криворукости. По их словам, голос моей матери застрял у нее где-то в груди, откуда его невозможно было достать. Она даже не пыталась обрести свой голос. Она смирилась с молчанием, с кровотечением и со своей неизбежной кончиной. Доктор сказал бабушке,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
