Да?.. Нет.
Бадер сейчас рассказал.
Понятно.
Один был Гармиш, а второй — Партенкирхен.
Здорово.
А перед зимней Олимпиадой тридцать шестого года их слили вместе.
Я понял.
Хотя жители были против.
Понятно.
Но Гитлер так решил, и все.
Очень в его духе.
Туристы часто называют город просто Гармиш, но это нехорошо, потому что многие жители Пар- тенкирхена на это обижаются. Так, по крайней мере, Бадер говорит.
А мы в какой части?
В Партенкирхене.
И Бадер тоже обижается на туристов?
Наверняка. Чуточку.
Ты его утешила?
Во всяком случае, я говорила с ним тепло и спокойно.
Понятно. Пользуясь названием Малые Перемешки, мы ловко увиливаем от этой проблемы.
Знаешь, хватит. Давай ты уже оставишь в покое эти перемешки.
Ни за что.
Это затрагивает чувства жителей, с этим не шутят.
А я шучу.
А если немцы придумают идиотское название для Осло?
Милости просим. Еще немного, и придется мне сделать это самому. Это надо записать, кстати.
У тебя есть варианты?
Нет.
А ручка?
Нет.
Телеман!
Да?
Ты знаешь, что каждой сигаретой ты укорачиваешь свою жизнь на одиннадцать минут?
Нет, этого я не знал.
Знай.
Понятно.
И что ты думаешь теперь, зная это?
Одиннадцать минут — не бог весть что.
Но если сложить все сигареты, выкуренные тобой, получатся месяцы и годы.
Так нельзя считать.
Почему?
По твоим подсчетам, маленькая пачка тянет на сто десять минут. Столько идет длинный фильм или, например, средний спектакль у нас в Национальном театре в Малеровском зале. Существует масса фильмов и спектаклей, которые не стоит смотреть, так что если я начну пропускать постановки, которые легко можно не смотреть, а таких большинство, то выйдет так на так.
Ты серьезно?
Конечно.
Иногда я начинаю сомневаться, что у тебя голова в порядке.
В полном порядке. К тому же у меня тоже есть опасения на твой счет, но я их не озвучиваю.
Да?
Да.
Например?
Без комментариев.
Сейчас ты ведешь себя трусливо.
Нина, по-моему, ты сама не очень хорошо понимаешь, что говоришь.
Я хочу знать, что ты обо мне думаешь.
Без комментариев.
Но ты меня любишь?
Ну, да.
Ты спишь?
Что?
Спрашиваю, не спишь ли ты.
А ты как думаешь?
Можно я что-то скажу?
Ну.
Я думала о нашем разговоре днем.
И?..
По-моему, это очень важно — говорить, что мы друг о друге думаем, в больших вещах и в мелочах, всегда.
Ты не боишься, что это будет грубо и обидно?
Как будет, так будет.
И когда начинаем?
Прямо сейчас.
Хорошо. Меня раздражает, если мне не дают заснуть, когда я хочу.
Но это важный разговор.
Мы увидимся утром, вряд ли это не могло подождать до тех пор.
Думаешь, мне стоило подождать?
Уверен.
Поверни налево.
Точно?
Если верить карте, до замка несколько километров вверх.
А почему такой взгляд?
Я немного раздражен.
Из-за чего?
Меня раздражает твоя манера вождения.
Сегодня или вообще?
Вообще.
Да я нормально вожу.
Нет. Ты всегда слишком долго едешь на первой передаче, потом слишком долго на второй, и если включаешь «дворники», то никогда их не выключаешь, ты вообще не замечаешь, что они без всякого смысла трут стекло, и к тому же преждевременно выдергиваешь ключ из зажигания, когда останавливаешься. Ключ от этого гнется.
Он погнут?
Нет.
Значит, неправда твоя.
Просто я все время тайком от тебя выгибаю его обратно.
Для моей безопасности, что ли?
Да, а впрочем, не знаю зачем. Скорее всего, меня раздражает погнутый ключ.
А меня раздражает, что ты не знаешь, зачем что-то делаешь.
Это была твоя идея выкладывать друг другу все начистоту.
Моя.
И поэтому я подумал, что ты хочешь слышать все как есть.
Да. Но не при детях, как ты сам понимаешь.
Понятно. Другими словами, с одной стороны, хорошо, что я сказал то, что сказал, но, с другой стороны, это нехорошо.
Да.
Но для начала неплохо?
Да. Еще неплохо бы тебе пользоваться зубочистками.
Что?
У тебя так устроены зубы, что пища почему-то застревает между ними. Выглядит отвратительно. Мне приходится собирать волю в кулак, чтобы, например, поцеловать тебя.
Ужас!
Ты рассердился?
В общем-то, да, тем более что говорили мы о замке.
Ой, да. Дети, смотрите!
Бог мой, и кто это только построил?
Людвиг Второй. Я много вам о нем рассказывала.
Да, рассказывала. Но ничего себе замок! Чтоб такое построить, надо быть больным, безумным, полным ку-ку, или как у вас там теперь говорится, Хейди?
Мы просто говорим «псих».
Хорошо. Человек, построивший такой замок, псих. Нина, ты согласишься, что можно говорить о преемственности между Людвигом Вторым и национал-социализмом?
Нет.
Но некоторая связь?
Нет.
Понятно. Дети, вы слышали? Нет никакой связи между Людвигом Вторым и национал-социализмом. Как утверждает ваша мать. Кому мороженого?
Эй, смотри. Вон, видишь — это та американка, которую я встретил в «Лидле».
Которая?
Ну я тебе рассказывал. У которой свадебный торт был в виде этого замка и все дела.
