у нас больше ничего нет.
– Тогда я заявлюсь завтра с новой Воблой. А послезавтра найду еще одну.
– Оставь бедных котят в покое! Пожалуйста, давай будем просто… просто жить, как делали это раньше. Избегать друг друга не получится, я понимаю, город маленький, но и искать встреч необязательно. Нам не о чем говорить, Дам, правда. Моему мужу это не понравится.
– Зачем ты вообще за него вышла? Он же тюфяк.
– А зачем ты спутался с моей лучшей подругой? – подоспела злость. – Молчишь? Нечего сказать?
Раздается короткий стук и, не дожидаясь ответа, дверь открывается.
– Виолетта Александровна, Ольга Ивановна, уходя, попросила вам… помочь… – и увидев Дамиана Игнат замирает на пороге.
Немая сцена. Нелепая.
Весь день же не мог выкроить и минуты, чтобы заглянуть и именно сейчас!
– Дамиан принес своего кота и уже уходит, – быстро пишу на рецептурном листке название капель и кладу перед наглым гостем. – До свидания, всего хорошего.
Дамиан забирает лист, играющего с шариковой ручкой кота и поднимается со стула.
– В десять, – повторяет лично для меня и уходит, не удостоив Игната даже взглядом.
– Что он сказал? – Игнат оборачивается ему вслед. – Я не расслышал.
– Ничего.
– Ну он же что-то сказал!
– Ничего такого, что являлось бы важным.
Муж скрещивает на груди руки и целится пристальным взглядом в мое лицо.
– Зачем он приходил?
– Ты же видел – принес своего котенка. У нас, если ты не забыл, ветеринарная клиника.
– Этот котенок уже неделю ошивается возле помойки за углом. Зачем, Ви?
– Я уже ответила на твой вопрос.
– Да сукин он сын! – была бы возможность – точно бы сплюнул. – Снова отирается возле тебя. Зная, что ты замужем! Это каким нужно быть непробиваемым… И не вытравить ведь наглость ничем, даже кулаками, не поможет, проходили уже.
Хмурюсь, не понимая, к чему он клонит.
– Это ты о чем сейчас?
– Ни о чем.
– Нет, ты сказал, что "проходили уже", имея в виду кулаки. Вы что, дрались с ним когда-то?
– Нет, – и помолчав, добавляет: – Лично я сам – нет.
Давлю вопросительным взглядом. И Игнат ломается.
– Белый ему однажды навалял. Давно еще, до нашего отъезда.
– Белый? Мой отмороженный сосед?! – и тут до меня доходит. Неясная прежде картинка становится такой прозрачной. – То есть тогда, три года назад, когда на Дамиана напали ночью с ножом недалеко от моего дома, это было твоих рук дело? Ты что, заплатил тому гопнику?
– Совсем немного. Белому рожа этого упыря тоже не нравилась. Бесило, что он крутился в вашем районе, поэтому подвязался с большим энтузиазмом.
– Господи, ты что, ненормальный?! – взрываясь, подскакиваю с места. – Он же на него с ножом напал! Он мог его убить!
– Но не убил же!
– Но мог! И когда напали на отчима, это тоже был не ты, а Белый?
Игнат тушуется, и я понимаю, что что-то тут нечисто.
– Отвечай!
– Нет, не Белый. И не я, – признается он, и я в прямом смысле выпадаю в осадок.
Тогда он с гордостью рассказывал, что лично навалял моему отчиму. Решил проучить старого тирана за все, что тот мне сделал. Подождал, когда выйдет с работы и избил. Я была ему благодарна! Думала, как сильно он меня любит, раз пошел на такое!
А это, выходит, был не он…
– Кто тогда избил Бориса? Ты знаешь?
– Не имею понятия.
– А я теперь, кажется, имею.
Какой я была дурой! Это же был Дамиан. Дамиан побил отчима, когда тот дал мне пощечину!
Тогда, вечером, когда он пришел ко мне, то прихрамывал и на костяшках пальцев были ссадины… Я рассказывала ему, какой Игнат молодец, заступился за меня, а он знал правду и молчал. Молчал, что это сделал он!
А Инат наоборот, без зазрения совести взял на себя заслугу другого.
И такая охватывает ярость!
– Зачем ты мне соврал? Зачем сказал, что это сделал ты?!
– А ты не понимаешь? – огрызается. – По-моему, очевидно – хотел, чтобы ты посмотрела на меня другими глазами. Что не только твой драгоценный Дамиан готов ради тебя на все.
– И после этого ты будешь говорить мне о невозможной любви? – усмешка выходит злой. – Думаешь, после всего этого я хоть раз поверю твоим словам?
– Я боролся за тебя как умел.
– Ты не за меня боролся, а за право быть в чем-то лучшим. Первым. Но не получилось. Обидно, да?
И тут Игнат замахивается на меня. Замахивается впервые в жизни.
Я вижу взлет его ладони, и практически ощущаю уже знакомые когда-то звон в ушах, унижение и боль. Сейчас, всего мгновение и… но в эту секунду открывается дверь.
– Простите, я долго буду еще ждать? Боне скоро пора ужинать, – рыжая голова Марии Ивановны торчит в проеме. – Тот приятный молодой человек, который ушел, сказал, что меня вызовут. Я могу уже войти?
– Конечно… конечно, проходите, – поправляю воротник халата и опускаюсь обратно на свое место. – Простите за долгое ожидание.
На Ината не смотрю. Мне все равно, раскаивается ли он за то, что едва не совершил или ему безразлично. Он хотел ударить меня. И в этот момент так сильно был похож на моего покойного отчима…
Парадокс – когда-то я хотела сбежать от тирана к Игнату, не распознав в нем, возможно, еще большее чудовище.
* * *
Ужинаем мы в абсолютной тишине, которую нарушает лишь звон приборов о тарелки и привычные звуки улицы из раскрытого окна. Спортивный канал не работает, а такое случается редко. Чего не скажешь об уже привычном между нами тотальном напряжении.
– Я бы не сделал этого, ты же знаешь, – кается Игнат, и в эту минуту он выглядит как будто бы действительно провинившимся. – Просто ты спровоцировала меня, я вспылил. Ты же не будешь отрицать, что сама подлила масла в огонь этим своим "не первым"?
Не буду, перегнула. Я это осознаю. Но не считаю данный факт моментом, который может оправдать то, что он едва не совершил.
Он как никто знает мое отношение к рукоприкладству, я проходила через это с отчимом! Он бил меня, Игнат это знал и говорил, что презирает подобное. Что это недостойные поступок
