Книга Фридрих Великий - Дэвид Фрейзер

Фридрих стал вдумчивым студентом, изучающим европейскую политику своего времени, и продолжал переписываться из Рейнсберга с Грумбковом по текущим событиям. «Я только что объехал всю Пруссию, — писал он ему в октябре 1735 года. — Я видел достаток и неприкрытую нищету одновременно». Но большая часть его писем была посвящена внешней политике. В 1732 году он написал в письме «Придворному его Величества», Карлу фон Натцмеру, о том, какие беды грозят Пруссии, и об их возможных последствиях. Натцмер, симпатичный человек, в свое время был одним из тюремщиков Фридриха в Кюстрине. «Король Пруссии должен действовать с величайшей осторожностью, чтобы сохранить добрые отношения со всеми соседями, — писал ему Фридрих, — а поскольку его земли пересекают Европу по диагонали, разделяя ее на две части, то из этого следует, что ему надо развивать взаимопонимание (garder intelligence) со всеми королями, так как он может подвергнуться нападению с различных сторон. В такой ситуации для него было бы глупо оставлять все как есть. Если не атакуешь, то приходится отступать».

В области философии и политической экономии Фридрих был ненасытен. С этого времени он также с головой ушел в изучение истории великих воинов от Цезаря до современников. «Размышляйте непрерывно о своем предназначении и о действиях великих генералов», — дал ему памятное наставление Евгений Савойский. «Читайте и перечитывайте описания кампаний великих полководцев» — так будет наставлять Наполеон жаждущих славы командиров. В Рейнсберге он ощущал себя счастливым и свободным. Его мозг наконец получил возможность работать в полную силу. Он собрал вокруг себя избранных друзей. Среди них: гугенот Жордан; Альгаротти, человек большого ума, вкуса и проницательности, хотя, как в конце концов заключил Фридрих, очень эгоистичный; Дитрих фон Кайзерлингк, блестящий лингвист из Курляндии, который ранее был одним из его наставников; де ла Мотт Фуке, тоже гугенот и единственный среди них солдат. Фридрих назвал свой ближний круг «Баярдская группа». В ней все имели символические имена; он сохранил ее в качестве клуба близких друзей и в последующем. Сам Рейнсберг получил название Ремюсберг, взятое из легенды о происхождении Рима. Он часто упоминал о «la petite colonie de Remusberg»[27]. Кайзерлингк был Цезарцем, де ла Мотт Фуке — Наивностью; Ульрих фон Зум, саксонский посланник, с которым Фридрих любил беседовать о философии, — Диафаном.

Здесь царила неформальная атмосфера, как говорил Фридрих, «никакого этикета, который убивает наслаждение». Были оживленные разговоры, почти каждый вечер — музыка; Фридрих к тому времени уже прекрасно играл на флейте. Он собирал в Рейнсберге оркестры и хоры. Однажды в этой связи написал с легкомысленной жестокостью, свойственной тому столетию, прусскому посланнику в Венеции фон дер Шуленбургу: «Пожалуйста, попытайся добыть мне castrate 14–15 лет от роду и с некоторым музыкальным опытом. Их можно найти, как мне кажется, в венецианских больницах». Он был умелым пианистом; сочинял музыку, импровизировал, написал три симфонии, кантату для сопрано и альта, семьдесят или восемьдесят сольных пьес для флейты; в 1738 году пригласил Карла Филлипа Иммануила Баха, второго сына Иоганна Себастьяна, игравшего на клавесине и аккомпанировавшего на камерных выступлениях короля. Бах обычно аккомпанировал сольным выступлениям Фридриха на флейте и оставался при нем до отъезда в 1767 году[28].

Что касается философии в Европе, то здесь господствовали французские энциклопедисты — Просвещение: в Германии — «Aufklärung». Но Фридрих наслаждался и работами английских философов: Гоббса, Локка, Болинброка — разумных людей, как он считал, борцов против обскурантизма[29]. Его в высшей степени занимал Свифт, хотя отдельные мысли возмущали; он с удовольствием воспринимал остроумие и шарм Че-стерфильда. Фридрих полагал, что Англия впереди всего мира в философии, Франция — в литературе. И мог бы добавить, но не сделал этого, что Германия лидирует в музыке. От Вольтера он с энтузиазмом перенял идеи религиозного скептицизма и благоговение перед стилем — элегантностью и краткостью изложения, остроумием. От англичан воспринял — прежде всего от Локка — привычку судить об истине исключительно на основании разумных свидетельств. Уважительно относился к немцам и, когда стал королем, уговорил Кристиана Вольфа вернуться в Галле, где он был профессором, пока Фридрих Вильгельм не лишил того места за безбожие. Фридриху был по душе его рационализм, который ярые кальвинисты считали богохульством. Это был — период интеллектуального брожения и битв; новая волна философской и литературной моды, враждебной традиционным взглядам, системообразующей религии, всему, что не берет начало в человеческом разуме или в искренних человеческих чувствах. Самым заметным представителем направления был Вольтер.

Фридрих вступил в переписку с ним, а также с теми, кого считал интеллектуальной элитой Европы — Фонтенелем, Мопертюи, Роллэном. «Достижения героев прекрасны, — писал он Роллэну в 1739 году, — но они запятнаны человеческой кровью. Достижения ученых менее известны, но также ведут к бессмертию!» Его первое письмо к Вольтеру датировано 8 августа 1736 года: «Могу ли я по крайней мере надеяться увидеть того, кем я так давно восхищаюсь издалека. Считайте меня неким скептически настроенным философом и но-настоящему преданным другом. Ради Бога, пишите мне как человек человеку и разделите мое презрение к титулу…»

Франсуа Мари Аруэ (Вольтер) в это время приближался к сорокалетнему рубежу и должен был неизбежно стать предметом обожания Фридриха. Как и Фридрих, он бунтовал против родительской власти и правил поведения, которые были приняты во времена его юности. Он обладал блестящим и насмешливым умом, живым слогом, часто приводившими к неприятностям. Вольтер писал стихи, о которых повсюду говорили. Он был удачливым драматургом. «Заира», написанная незадолго до приезда Фридриха в Рейнсберг, считалась его лучшей пьесой. Она была посвящена английскому торговцу но имени Фолкнер. Вольтер, над которым сгустились тучи при французском дворе, начиная с 1726 I ода провел почти три года в Англии, где встретил восторженный прием у выдающихся представителей английской политики, общественности и служителей пера — семьи Уолпола, Болинброка, Копгрева, Попа. Европа, писал он, это одно огромное общество, поделенное на несколько государств. Вернувшись в Париж, он выпустил памфлет, критиковавший французское общественное устройство, под названием «Философские письма об Англии». Во Фраггции его запретили, был вынесен официальный ггриговор, и в 1734 году с соблюдением всех формальностей «Философские письма…» сожгли.

Вольтер в 1735 году покинул Францию. Он поселился в независимом герцогстве Лотарингия с любовницей, маркизой де Шатле («La sublime Emilie»), в ее замке в Сирее, где прожил много лет. Вольтер был именно тем героем, в котором, как полагал Фридрих, он нуждался. В нем был дух