Первые пара месяцев пролетели беззаботно. Погрузившись в учебу и находя в ней удовольствие, он, однако, не закрывался в себе, заведя несколько приятелей и участвуя в нехитрых студенческих развлечениях.
В одно из воскресений, проведенных в городе Ровеле-а-Сенна, они с сокурсником перебирались из одного питейного заведения в другое, уже основательно напившись местного вина, радуясь вольной жизни. Нилош, его приятель, весь вечер бахвалился тем, как утер нос одному второкурснику, уведя у того девицу. Он уже еле стоял на ногах, то и дело наваливаясь на еще державшегося Данстора.
— Вот так его пыр… пир… приложил! — заплетающимся языком продолжал Нилош. — И огнем вкруг… вокруг… а неча!..
Нилош сопровождал слова размахиванием рук и, конечно же, захотел продемонстрировать огненную ловушку для соперника. Пьяный, он не рассчитал силу и магия огненным тайфуном ринулась вверх по узкой улочке, нагоняя впереди идущую парочку горожан. Нилош был силен. Не особо умен и ленив в учебе, но мощный магический резерв восполнял это с лихвой. Данстор, враз протрезвев, с ужасом наблюдал, как оплавились камни на мостовой. Нилош же, окончательно убаюканный вином, уже закрыл глаза и сползал по приятелю, всхрапнув.
Собственная магия Данстора, что сильная темная, что слабенькая боевая, не смогла бы справиться с этим огненным смерчем. Разве что отбросить этот мощный поток в сторону, но куда? Впереди люди, по бокам узкого прохода лепились друг к другу дома, и ни одного просвета между ними. Данстор сделал единственное, что смог. Потянулся рукой к тонкой ниточке, еще связывавшей Нилоша с вырвавшимся огненным буйством, и изо всех сил пожелал повелевать им.
Огонь на мгновение застыл, словно сомневаясь в новом хозяине, но нехотя прекратил смертоносное движение и втянулся весь без остатка в Данстора. Впереди идущие горожане даже не оглянулись, хотя огонь уже было лизнул их осенние плащи.
Нилош на следующий день об инциденте и не вспомнил, Данстор сам не стал рассказывать, а больше свидетелей и не было. Чужую огненную магию он сохранил, потратив лишь малую часть на камин в вечно сырой комнате, что делил с соседом-зельеваром. Тот долго удивлялся, что дрова горят-горят, да не прогорают, а жара от них больше обычного. Данстор же был непривычно задумчив в это время. Один пьяный порыв, всего одна порция магии — а как же ее много! И кому такой бездонный резерв достался — туповатому Нилошу.
Сам же Данстор, уже освоивший текущую программу и жадно поглощавший дополнительные учебники, буквально пару дней назад пришел к печальному и ошеломившему его выводу. При всем его уме и рвении к учебе, его собственного резерва было катастрофически мало. Он нащупал границы собственных сил, и серый кокон, истощившись за день от не особо сложных практических занятий, к ночи не смог выдавить и капли магии, чтобы погасить свечу.
5Мысль о том, чтобы покопаться в имперских хрониках, никак не отпускала. Где, как не в них, искать зацепку. Любые катаклизмы, необычные случаи, внезапные смерти, предшествовавшие моему появлению в приюте, — все могло помочь. Записи со всех земель, тщательно собранные в одном месте, отсортированные по годам — в воображении все это выглядело очень соблазнительно. Вот только стоит ли оно того, чтобы лезть в самое логово имперской знати, да не тайком, а в открытую!
Тянуть из немногословной Мексы подробности — та еще пытка. Но спустя несколько наводящих вопросов все же выяснилось следующее. Каждые двадцать два года, а именно столько длилась Всесветная война в незапамятные времена, бывшие ее враги-участники поклялись собираться вновь и подтверждать нерушимый договор.
Если эту часть истории Империи и проходили на первом курсе, то уже без меня. Мекса же без запинки перечисляла даты, страны, имена, хорошо хоть до кличек боевых лошадей не дошло. Пять стран ввязались в ту войну. Наша Империя, к тому моменту объединившая немало разрозненных земель. Дикий Лес, приютивший все расы, не нашедшие себе места среди людей. Знойная пустынная Самакона. Северная Истрия, бывшая тогда отдельным княжеством. И восточное королевство Инген-Гратис, о таком я даже не слышала. Кровопролитная бойня, к счастью, закончилась мирным договором, незыблемым вот уже сотни лет.
Северные и восточные соседи со временем добровольно вошли в состав Империи. Провинция Истрия сохранила свое название, взятое от крупнейшей горной реки. Земли Инген-Гратис же, именованные по прежнему королевскому роду, его лишились и вошли в Империю как земли Да́ссамор. А примерно сорок лет назад и того названия не осталось, впрочем, как и самих земель — теперь их знали как Пустошь.
На мирном договоре это расширение никак не сказалось, три оставшиеся стороны — Империя, Лес и Самакона — собирались, как и прежде, каждые двадцать два года, чередуя место встречи. В очередной раз — в столице Империи, в этом году. Примерно через два месяца, в первый день весны.
— Так, ладно, а мы здесь каким боком? — подозрительно спросил Хельме.
— Правители в знак высшего доверия друг к другу съезжаются полными семьями, никого не оставляя за спиной на родине.
— И-ии?..
— Я дочь астарха. Вы — мой триангл, принятый родом. Когда унварты негласно возглавили Лес, люди приравняли наш триангл к своему понятию «семья». Все должны ехать. Почему вы так смотрите?
— Должны?.. И когда ты собиралась нам об этом сказать, Мекса?!..
— Как официальное приглашение пришлют, — спокойно повела она плечом. — На неделе должно прийти.
Вот и думай, то ли радоваться открывшейся возможности добраться до летописей, то ли сразу пойти утопиться. А то как представлю эти семейные посиделки в императорском дворце… С разглядыванием портретов до седьмого колена, с чаепитием в узком кругу, персон этак на триста… Ох ты ж, гроршевы уши! А его светлость-то в какой восторг придет…
Неделя каникул пролетела очень быстро. Если в первые дни я еще испытывала угрызения совести за то, что так и не добралась до библиотеки, то потом махнула рукой. Наверстаю еще. Впрочем, об упражнениях мэтра Сарттаса не забывала. И они явно шли мне на пользу — страхи и сомнения, прочно поселившиеся в сердце после обретения магии, постепенно сошли на нет. А как справилась с дурными эмоциями, так и Тьма успокоилась. Не душила, не давила на плечи, стоило едва прикоснуться к ней. Может, и из этого сомнительного богатства выйдет толк.
Манс, лесное чудище, прочно обосновался в моем логове под крышей. Впрочем, вести куда-то, по жизни или в более конкретные места, несмотря на свое прямое предназначение, не торопился. Ел, спал, шипел. От свежего мяса шерстка его разгладилась, залоснилась — иногда он давал себя рассмотреть, прежде чем, ворча, перебирался в более укромное место. Один раз ночью я даже почувствовала, как что-то легкое и теплое улеглось на ноги и мерно затарахтело.
— Может, тебе имя дать, чудище?
— Гхр-ретх, — приоткрыл манс один зеленый глаз, заворчав.
— Вот Греттен* и будешь.
Первый учебный день во втором семестре начался с всеобщего собрания всех учащихся на большой тренировочной арене. Ничего серьезного, напутствия и правила поведения напомнят, так каждый семестр начинается, пояснил Хельме. Новое расписание для всех было составлено еще накануне и я чуть за голову не схватилась, изучая свой листок. Ни единого окна, все забито с утра до вечера, а два раза в неделю даже не пять занятий, а шесть! Во вторник и четверг, сразу после ужина.
