— Совсем не хочешь по-хорошему, — не вопрос — утверждение.
Он дернул за ворот, разрывая одним движением и джеллабу, и тунику, вцепился в грудь и прикусил зубами сосок так, что я вскрикнула от боли. Он улыбнулся, все еще не разжимая зубов. С нажимом провел рукой по горлу, вынудил открыть рот и засунул три пальца, ухватив челюсть мертвой хваткой. Я попыталась укусить, но это вызвало лишь кривую улыбку. Рот быстро наполнился слюной, язык чувствовал солоноватый вкус его пальцев. Он вынул руку и провел по моему телу вниз, размазывая слюну, к самой чувствительной точке. Я напряглась и почувствовала, как он рывком ввел пальцы. Замер на мгновение, всматриваясь в мое лицо, ловя малейшую реакцию. Большой палец нашарил самое чувствительное место, и я выгнулась, полная решимости вырваться из этих рук.
— Ты шлюха. Как все. С тем же количеством дыр и парой белых сисек. Отменных сисек, не спорю.
Он вновь прикусил сосок, оттянул зубами, исторгая из моего горла сдавленный хрип, отпустил и тут же прижался мягкими губами, будто хотел притупить боль.
Он не сразу услышал писк селектора. Наконец, оторвался от меня и нажал на приборную панель:
— Мой полковник, Великий Сенатор немедленно требует вас к себе.
14
Де Во изменился в лице, даже ответил не сразу:
— Пошел ты к черту, Морган!.. Пусть подождет.
— Не подождет, мой полковник, — прохрипел селектор. — Сами знаете.
Де Во сжал зубы, молчал несколько бесконечных секунд. Казалось, он сейчас разобьет селектор.
— Скажи, что я иду, мать твою.
Он порывисто наклонился и неистово впился в мой рот, лишая возможности дышать, будто хотел уничтожить, раздавить. Щетина наждаком терла щеки. В его действиях не было ни капли нежности или хотя бы бережности. Я вскрикнула и дернулась. Он прикусил губу так, что я замычала, пытаясь его оттолкнуть. Когда он резко отстранился, провела тыльной стороной ладони и увидела кровь.
Де Во поднялся рывком и ушел в душ, долго полоскался под струями воды. Вышел, к счастью, даже не глядя на меня. Отпер дверь, впустил мальчишку Моргана, торопливо оделся и вышел.
Я усмехнулась сама себе: как, должно быть, он зол сейчас. Я не слишком много знаю о мужчинах, но понимаю одно — он сейчас в полной заднице. Впрочем, как и тогда. Это обрадовало до такой степени, что я улыбнулась и тут же обозвала себя дурой. Я выбралась из его кровати, запахнула разорванную одежду и вернулась в свой прежний угол на полу кабинета. В комнате наложницы гора тряпья, но я не знаю, можно ли мне это брать.
Де Во вернулся быстро. Сердце забилось, в горле пересохло в ожидании нового кошмара, из которого уже точно не выберусь. Но он не обратил на меня внимания — отчитывал Моргана и прошел в покои. Слушая обрывки разговора, я поняла, что мы уже приземлились на Форсе, а де Во обязали сопровождать Сенатора с визитом к наместнику.
Лучшего случая точно не будет.
Я забилась в самый угол, съежилась и наблюдала из-под опущенных ресниц, как Морган поправил расшитую золотом синюю дворцовую мантию поверх серого полковничьего мундира, расчесал волосы и заплел косу. Заплетать косы, по всей видимости, обязанность полковничьего адъютанта! Сейчас мальчишка больше походил на лакея. А может, и был лакеем, возведенным в адъютанты. Я улыбнулась своим мыслям и почувствовала, как нижняя губа наливается болью — скорее всего, опухнет. Но это уже не важно. Совсем не важно.
Де Во вместе с Морганом покинул каюту. Я сидела на месте несколько минут, прислушиваясь к ударам сердца — кто знает, вдруг ему понадобится вернуться. Но он не вернулся. Я встала и направилась в комнату наложницы — нужно подобрать одежду. Если Лора может передвигаться по кораблю, значит — могу и я. Едва ли кто-то станет спрашивать какую-то рабыню. Я порылась в куче тряпья и выбрала то, что мне подошло по росту — тонкое зеленое платье с поясом. Пошарила на столике с баночками и расческами, нашла в ящике украшения. Наверное, чем больше на наложнице украшений — тем дороже она для господина. Мне так кажется. Я навешала на себя все, что нашла: массивные серьги, сверкающие шпильки в волосы, ожерелье на шею, нанизала на пальцы все кольца, которые увидела. Плевать, как я выглядела, главное, чтобы это устроило имперцев. Я взглянула на себя в зеркало: что греха таить — я никогда не видела себя такой. Ничего не имела кроме необходимой белой джеллабы, простой туники и пары дешевых маленьких серег из аргедина. Я была почти красива, если бы не наливающаяся нижняя губа. Я дотронулась пальцем и почувствовала, как запульсировала тупая боль.
Я вздохнула несколько раз, нервно пригладила волосы. Больше тянуть некуда. Я вышла в кабинет, открыла ящик стола и спрятала оружие за поясом, под платьем. Оно неестественно выпирало, потому пришлось держать руки на уровне талии. Я провела ледяными пальцами по полочке ключа, подсвеченной белым. Ничего не произошло, дверь даже не дрогнула. Я проводила еще и еще, с каждым мгновением впадая в отчаяние.
— Ну, пожалуйста! Пожалуйста.
Сталь оставалась равнодушной к моим словам. Я смахнула выступивший на лбу пот и вновь попробовала открыть. Еще и еще. Меня почти трясло. Я так зацепилась за мысль о побеге, что эта маленькая неудача оказалась способной довести меня до истерики. Я плакала и методично водила пальцем по белой световой дорожке.
Внезапно дверь зашевелилась. Оказалось, нужно было нажать у основания белой полосы и только потом вести пальцем в сторону. Я наспех утерла лицо, задрала подбородок, напуская на себя совершенно счастливый вид, и шагнула в пустой, к счастью, коридор.
Я не знала, куда идти. Без карты можно было бы блуждать по флагману часами, и так и не найти выход. Я заметила на стене маленькие бегущие зеленые стрелки — хоть какой-то ориентир: либо по стрелкам, либо против. Я преодолела несколько переходов и винтовых лестниц и, кажется, спустилась в казармы. Здесь тоже было совершенно пусто — лишь открытые двери зияли в стальных стенах. Вероятно, все сошли на Форсу, что было вполне разумно. В одной из казарм я увидела сваленную на кровати форму черного драгуна рядом с бликующим шлемом. Вероятно, хозяин оделся во все самое нарядное и отправился в местный бордель.
Я все еще шла по зеленым стрелкам, спустилась на платформу ниже. В лицо пахнуло ароматным густым воздухом. Воздух Норбонна был очень сухим, обдирал легкие. Почти без запаха, лишь едва уловимые нотки разогретого песка, если можно вообразить, как пахнет разогретый песок. Здесь же пахнуло влагой, будто вылили в лицо ведро воды, и еще чем-то едким, оседающим в горле. Так пах черствый хлеб, если случалось чудо, и в плотном контейнере на нем вырастала плесень. Влагой и плесенью.
Я подышала полной грудью несколько коротких мгновений и осторожно ступила с лестницы, огляделась: коридор вел на открытую платформу, забранную фасеточным стеклом, похожим на мушиный глаз. Я осторожно подошла к порталу, но передо мной тут же появился драгун в черном шлеме:
