Не утруждая себя никакой дипломатией, Галка тут же изложиламне весь свой план и страшно удивилась, когда я стала отказываться.
Сам по себе Толик был человек неплохой, по характерухозяйственный и незлобивый, выпивал в меру, старался при мне не ругаться матом.Но он почему‑то всегда ходил с полуоткрытым ртом, что придавало емуглуповатый вид. Нос у Толика плохо дышал, поэтому он частенько хрюкал. Еще яподозревала, что он храпит по ночам, но проверить это у меня не возникаложелания. Кроме того, в разговоре Толик иногда путал падежи. Когда я изложилаГалке все соображения, по которым не могу выйти замуж за Толика, она пришла вярость, сказала, что я сама не знаю, чего хочу, а падежи у нас по телевизоруполовина политиков путает. Она так на меня наседала, что пришлось пожаловатьсяСереже, он полчаса хохотал, а потом вправил ей мозги, но Галка еще долго дуласьи три дня со мной не разговаривала.
Поэтому сейчас я поскорее удалилась в комнату, пока Галкаопять не начала вспоминать Толика. Мы немножко почитали с Аськой про волшебникаиз страны Оз, сначала читала она, а потом — я, чтобы поскорее закончить главу илечь спать. Пока я стелила постель, Аська залезла в ящик стола и сталаперебирать там бусы, цепочки, клипсы.
— Мама, а где же бабушкины сережки? — Она держалав руках пустую коробочку.
У меня глухо ухнуло сердце. Неужели со всеми этимипередрягами я потеряла бабушкину память? Я вспомнила, как собиралась уходить отВалентины тогда, субботним вечером, сняла сережки и кольцо и убрала их вкосметичку. Вот они так и лежат, завернутые в носовой платок. Я вспомнила, какмы шли с Кириллом по улице, как нас догнала машина Вадима, потом была драка, нопостойте, он ведь увез мою сумку! Да, я точно помню, именно поэтому я и пошладомой к тому извращенцу, чтобы позвонить. А утром в понедельник, когда я оттудаубегала, сумка, как ни в чем не бывало, стояла на столике в прихожей. Откудаона взялась? Вадим привез? Или Кирилл за ней съездил? Скорее всего, Вадим отдалее Валентине, а Кирилл забрал. Очень мило, уже полгорода знает, что я суткипровела у этого ненормального. А впрочем, наплевать и забыть, забыть их всех! Япоцеловала Аську и погасила свет.
Аська уже начала тихонько посапывать, и я задремала, как вдругперед глазами поплыли огненные круги, я будто наяву услышала треск горящегодерева и запах дыма. Я почувствовала, как меня обдало жаром, как что‑тодавит на меня и не дает вырваться. Я находилась в каком‑то темномпомещении и, словно муха, билась в маленькое заколоченное оконце. Запах дымастановился все сильнее, я уже задыхалась. В это время фанера, которой былозаколочено окно, поддалась, я высунула голову, потом рванулась и вылезла набелый свет.
Через минуту я осознала себя сидящей на постели, сердцегулко билось.
«Все хорошо, — успокаивала я саму себя, — простосон плохой приснился, это от духоты».
Я встала, открыла форточку, подышала свежим ночным воздухом,потом заснула.
Первое, что я увидела, выходя из своего подъезда наследующее утро, были бежевые «Жигули» с открытым капотом. Хозяин машины копалсяв моторе, зарывшись в него по пояс, так что снаружи были видны только брюки иботинки. Брюки неплохие, хорошей ткани, но внизу, возле отворота, красовалосьпятно мазута. Обидно. Мазут попробуй выведи, намучаешься.
На работе опять навалилось столько дел, что все заботы ивчерашний сон забылись начисто. К обеду я разгребла все самое неотложное ивышла немного пройтись. Я решила начать борьбу за здоровый образ жизни, потомучто мой организм начал давать сбои. Поэтому надо больше гулять, пораньшеложиться спать, пить больше апельсинового сока и совсем бросить курить. Тогдаисчезнут кошмары и вообще разные странности.
И, когда я в совершенно благодушном настроении подходила кмороженице «Баскин Роббинс», со мной вдруг поравнялся маленький кривоногиймужичонка с торчащими вперед, как у кролика, зубами и тихо проговорил, как быни к кому не обращаясь:
— С тобой хочет встретиться Шаман.
— Что вы сказали? — переспросила я удивленно,поворачиваясь к странному типчику.
— Головой не верти! — шикнул он сердито и вместе стем испуганно. — Делай вид, что мы незнакомы.
— А мы и правда незнакомы, — фыркнула я, —еще не хватало мне такого знакомого.
— Ты не очень‑то, — начал было он угрожающе.
Я оглянулась по сторонам. Московский проспект днем оченьоживлен, в основном, конечно, машины, но и пешком люди ходят, поэтому я неочень волновалась.
— Послушайте, идите своей дорогой, я вас не знаю изнать не хочу, и Шамана, кстати, тоже не знаю.
В мгновение ока он схватил меня за локоть, как железнымиклещами, и потянул в сторону от проходящих людей. Этого еще не хватало. Ятолько открыла рот, чтобы закричать, как мужичонка остановился и тихонькосказал мне в ухо:
— Я тебе говорю, Шаман хочет с тобой встретиться. Онтебя в воскресенье в деле видел, ты ему очень глянулась. — При этих словахон сунул мне в руку какую‑то бумажку.
Бумажку я не взяла, и она упала на асфальт.
— Послушайте, — начала я терпеливо, — вот тутв соседнем квартале, если завернуть в переулочек, находится отделение милиции.Я в этом районе не чужой человек, работаю я тут недалеко, поэтому в этомотделении у меня масса знакомых. Так что если я сейчас заору, может, вы иубежите, но недалеко, потому что я подробно опишу ваши приметы, скажу, что высперли у меня кошелек, и мои друзья‑милиционеры выкопают вас из‑подземли. Так что…
— Так и знал, что с бабы никакого проку небудет! — с досадой сказал мужичок. — А только Шаману ты оченьпонравилась в деле, с ним не поспоришь. Видел он тебя в воскресенье, как тыпятерых Савёловых раскидала.
Новое дело, опять про воскресенье!
— Вы уверены, что Шаман ничего не напутал? —машинально спросила я. — Не могла я нигде быть в воскресенье.
Теперь уже мужичонка посмотрел на меня дикими глазами, они ктому же были розовыми, как у кролика. Ему бы уши — вылитый Братец Кролик!
— Шаман никогда ничего не путает! — наставительносказал он. — В общем, так. Я тебя в Удельной не видел, ничего не знаю. Мневелено записку передать, я передал. — Он нагнулся и с кряхтением поднялзаписку. — Вот, держи, а я пошел.
Я в задумчивости прошла мимо мороженицы, потом развернулабумажку. Там была такая странная запись: 22.9. 18. 46 ВШ.
Так, допустим, 22.9 — это двадцать второе сентября, 18 — этовремя, восемнадцать часов, а что такое ВШ? Сорок шесть весьма шизонутых? Сорокшестая военная школа? Сорок шесть вагонов шоколада? Бред какой‑то!
Я отбросила этот бред в дальний угол сознания, клочокбумажки машинально сунула в сумку и в расстроенных чувствах вернулась наработу: мороженого мне совершенно расхотелось.
