Мерех пронесся мимо ворчуна, запрыгнув на крыльцо. Он увидел во дворе имперцев в коротких плащах и понял, что за гость дожидается в доме.
Мерех угадал верно. Противный Сплетник вновь шушукался с дедом. Посмотрев на отца, Мерех отвернулся, сглатывая горький комок в горле.
– Завтра! Я уезжаю завтра! – наседал Сплетник. – И мне нужен ответ.
– Я сам поеду! – набычился Мадлл, но имперец лишь отмахнулся.
– Не то. Не то. Согласны с предложением или нет? Едет мальчик за солью? – надавил голосом Сплетник.
– Да, – тяжело вздохнул дед. – Но я дам верных слуг…
– Сколько угодно, – отмахнулся Сплетник и встал. – Не провожайте…
Взмахнув плащом, он удалился.
Ночь опустилась на притихший дом старейшины Архоги. Слуги, которые оставались в доме, перестали носиться по двору, собирая припасы в дорогу. Тем, кому суждено было сопровождать мальчика, – угомонились после жадной любви и уснули, обняв жен. Забылся пьяный Мадлл, уронив голову на стол. Задремал старейшина Мадр, погрузившись в короткий стариковский сон.
Только Мереху не спалось. Дедовы нравоучения о том, как держаться с имперцами, и пьяные бессвязные крики отца разбередили мальчика, отпугнув сон.
На цыпочках он вышел во внутренний дворик и огляделся. Никого. Ловко вскарабкавшись по каменному боку уличной печи, Мерех спрятался на ней, прислонившись спиной к еще теплому дымоходу. Он покосился на лавку у стены и потер шрам. Шрам давно не чесался, но привычка осталась. Про шрамы Мереху теперь многое известно… Танас Гимтар рассказал… Мальчик легонько пристукнул по дымоходу.
Когда-то гадкий Ултер в этом самом дворе ударил Мереха головой о печь с такой силой, что кожа лопнула и шрам остался… Мерех не ожидал, что сын дана так озвереет – вот и получилось Ултеру застать врасплох. Иначе он бы показал… Мерех поднял глаза и посмотрел на звезды. Те перемигивались и внимательно слушали безмолвный рассказ мальчика.
Наследника Ултера тогда здорово наказали – отправили прочь, в горы, вместе со старым Хродвигом. А дан с танасом на следующий день приехали извиняться за драку…
«Не решились ссориться со старейшиной Архоги…» – хвалился отец.
Дан Рокон с дедом пили мировую чашу в гостевых покоях, а танас Гимтар сидел на той самой лавочке, на которую сейчас смотрел Мерех. Старик поймал проходящего мимо внука старейшины.
– Ну-ка подь сюды, – подозвал танас мальчика и усадил рядом, разглядывая рану на лбу, затянутую лечебной смолой. – Да уж… Шрам-то, пожалуй, останется. – Гимтар вдруг закатал рукав и показал багровый продольный шрам на предплечье. – Видишь?
Мальчишка кивнул. Сидеть рядом с танасом было неуютно.
– Знаешь, откуда?
Мальчишка мотнул головой.
– От Эндира-Законника гостинец, на память, – ответил Гимтар и закивал, когда Мерех вскинулся. – Да-да. Так бывает: малые были совсем, дурни… Вроде вас с Ултером. Брат бросился с ножом – горячий он тогда был. – Старик улыбнулся своим воспоминаниям. – Эх, столько лет-то прошло, а шрам остался… Как подпись, от живого. – Старик дернул себя за бороду. – Видишь, и между братами такое случается, а вы ж мальцы совсем… Ты на Ули злобу-то не таи. Коли война с имперцами случится – ведь вместе с наследником встанете плечом к плечу биться. Ты ж ведь не гворча какой?
Мерех тогда вскинулся; сказал, что он не гворча… Хоть и не верил, что война с имперцами случится. Дома об имперцах говорили только хорошее, а Империю привечали…
– Что же делать?.. – прошептал мальчик звездам. Говорят, когда подлые гворча напали на Старую виллу, танас лично зарубил нескольких нападавших. Его даже ранили в ногу!
– Что же делать?.. – вновь прошептал мальчик и подумал о дедушке, об отце…
«Но ты же не имперец, верно?» – подмигнула голубоватая звезда, повторяя слова доверчивого дурачка Ойкона.
«Ты ж ведь не гворча какой?» – мигнула вторая звездочка, вторя танасу Гимтару.
– Я не имперец… и не гворча, – упрямо прошептал Мерех. – Я потомок гордого Домархи!
«Ага, и по приказу деда поведешь имперское войско к Матери Предков…» – хихикнул подленький голос внутри Мереха.
– Я потомок гордого Домархи! – вновь повторил мальчик, а любопытные звезды перемигнулись, спрашивая: «А кто такой этот Домарха?»
Мальчик вспомнил знакомые с младых лет слова родового предания.
«И крикнул тогда Домарха клич во все горы: «Декурион в огне!» – Отослал он жен и детей к родовым горам, а некоторых отправил в Декурион, чтобы ожесточились сердца их мужей и братьев. Чтобы встали они несокрушимой стеной на пути врага. Воевал Домарха хитростью – заманивал врагов в ущелья, скатывал на них камни».
«Заманивал врагов и скатывал на них камни… – пораженно повторил Мерех и спрыгнул с печи, едва не угодив ногой в кадку. – Заманивал врагов и скатывал на них камни!»
Мерех понял, что должен сделать. Он погладил Волчка у ворот, чтоб не гавкал попусту, и выскользнул в ночь. Шумел огромный имперский лагерь, мимо которого пробрался юный горец. Журчала в темноте Джура, ухала в перелеске огромная страшная птица. Каменные дорожные плиты белели в лунном свете, указывая путь, и вскоре Мерех увидел вдали очертания Голубиной башни на звездном небе. Новая вилла! Туда-то ему и надо… Нужно срочно поговорить со старым голубятником Горахом – мальчик вновь повторил про себя прочитанное послание, которое увез Ойкон.
– Декурион в огне, – нараспев повторил мальчик. Так начиналось письмо! Декурион в огне – эти слова давным-давно перед битвой произнес славный Домарха, его предок… И он, Мерех, спасет честь даипа, не запятнает памяти первого князя долины…
Мальчишка перебрался через ограду, хоронясь в тени елей, и юркнул в невысокий домишко у основания башни. Внимательный наблюдатель увидел бы, как в глубине домика заметался слабый огонек лучины. Вскоре мальчик выскользнул прочь, никем не замеченный, и растаял в ночи.
Слабый огонек лучины сменился ровным светом лампы… И уж это-то не прошло мимо внимания домочадцев: уж больно непростые люди сейчас гостили в Новой вилле! Когда задумчивый старик вывел оседланного ослика через заднюю калитку, кивнув заспанному сторожу-знакомцу, голубятник и не заметил, как следом скользнула неприметная тень.
Горах до конца еще не проснулся. Он повторял про себя слова послания, которые передал Мерех. Кто бы мог подумать – мадровский внучок вызвался помочь! Голубятник повторял и повторял про себя важные слова, чтобы они намертво зацепились друг за друга, утвердились в памяти и чтобы он в истинном виде доставил их дану Рокону.
«Декурион в огне…» – в сотый раз повторил Горах, ступая на мостик, когда ему навстречу вышли люди в коротких плащах. Горах с испугом огляделся – и увидел имперцев, подходящих сзади… Крепко же он задумался!
– Далеко собрался? – добродушно улыбаясь, приблизился один из подручных Сплетника.
