Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
В какой-то мере австро-германский союз послужил толчком к возобновлению «Союза трех императоров» – российского, германского и австрийского (последний по совместительству – апостольский король Венгрии). Теперь он был оформлен специальным соглашением, заключенным в январе 1881 года в Берлине и призванным успокоить Россию в связи со сближением Германии и Австрии (в 1884 году его продлили еще на три года). Договор о «Союзе трех императоров» предусматривал благожелательный нейтралитет его участников в случае, если один из них вступал в конфликт с другой великой державой. Три государства также обязались учитывать интересы друг друга на Балканах и допускать изменения статус-кво в этом регионе только по взаимному согласию. Однако договор, направленный на укрепление «династической солидарности», очень скоро превратился в клочок бумаги из-за все более расходившихся между собой интересов трех империй. После опубликования секретного прежде австро-германского соглашения, явно направленного против России, даже формальное сохранение «Союза трех императоров» стало невозможным. Убеждая русского посланника в необходимости такого союза, германский канцлер говорил: «Поверьте мне, не в ваших интересах сеять раздор между Германией и Австрией. Вы слишком часто недооцениваете, как важно находиться на шахматной доске Европы втроем… Всю политику можно свести к формуле: попытайся держаться втроем, пока сомнительным равновесием распоряжаются пять великих держав (три вышеназванных плюс Англия и Франция. – Б. С.). Вот настоящая гарантия против коалиций». «Железный канцлер» считал, что в Европе Германия уже достигла своих естественных границ и ее дальнейшее территориальное расширение не только бессмысленно, но и опасно. В 1887 году ему удалось заключить с Россией так называемый «договор перестраховки», по которому обе стороны обязались придерживаться благожелательного нейтралитета, если на партнера будет совершено неспровоцированное нападение. Однако он остался фактически только на бумаге, поскольку вступал в противоречие как с франко-русским, так и с австро-германским союзами. А уже в 1890 году Вильгельм 11 отказался продлевать этот договор, нерасчетливо ликвидировав даже столь слабую подпорку русско-германской дружбы, возведенную «железным канцлером» в последней попытке предотвратить раскол Европы на две враждебные коалиции.
В 1882 году Бисмарку удалось привлечь к австро-германскому союзу Италию. Три страны заключили оборонительный Тройственный союз против Франции. Однако дружба с Италией оказалась короткой. Итало-французские противоречия из-за Туниса, непосредственно спровоцировавшие Рим на сближение с Берлином и Веной, были в конце концов преодолены, а основные территориальные претензии Италии были совсем не к Франции, а к Австро-Венгрии, поскольку в австрийских владениях проживало значительное число этнических итальянцев. Поэтому в ходе Первой мировой войны Италия так и не выполнила своих обязательств по Тройственному союзу, резонно отметив, что германское нападение на Францию отнюдь не подпадает под пункты союзного договора. Наоборот, в 1915 году итальянцы без всякого повода напали на Австро-Венгрию, которая даже перед этим выразила готовность уступить неверному союзнику Трентино, а через год объявили войну и Германии.
Под конец жизни Бисмарк уже не сомневался, что Россия превратилась во врага Германии, в том числе благодаря неуклюжей политики Вильгельма II и его окружения. Но еще в сентябре 1879 года канцлер писал королю Баварии: «Если император Александр, не желая войны с Турцией, все же вел ее под влиянием панславистов, то, учитывая усиление внимания этой партии, можно опасаться, что панславистам удастся получить подпись императора для дальнейших военных предприятий на Западе… Я не могу отделаться от мысли, что в будущем и, быть может, даже в близком будущем, миру угрожает Россия и притом только Россия. Сведения, которые, по нашим донесениям, Россия за последнее время собирала, чтобы выяснить, найдет ли она, в случае если начнет войну, поддержку во Франции и в Италии, дали, конечно, отрицательный результат. Италия признана была бессильной, а Франция заявила, что в настоящее время не хочет войны и в союзе с одной Россией не чувствует себя достаточно сильной для наступательной войны против Германии». В действительности главной угрозой миру в начале XX века стала именно Германская империя, чего «железный канцлер», отдадим ему должное, всеми силами пытался избежать.
Бисмарк прекрасно понимал, что судьба Австро-Венгрии тесно связана с судьбой Германской империи. Особенно уповало на Берлин политическое руководство венгерской части Дунайской монархии. В 1884 году Бисмарк говорил князю Бернгарду Бюлову: «Здесь, между Дунаем и Карпатами, сидят венгры. Для нас это то же самое, как если бы там были немцы, потому что их судьба тесно связана с нашей. Они держатся и падают вместе с нами. Это существенно отличает их от славян и румын. Венгрия является для нас самым важным фактором на всех Балканах, которые, как известно, начинаются сразу же за венской Ландштрассе». Однако германо-венгерское сближение объективно еще больше ограничивало возможности Берлина в рамках австро-германского союза. Венгрия, для которой балканские проблемы были вопросом жизни и смерти государства короны Святого Стефана, решительно выступала против поощряемой Сербией пропаганды югославянского единства, склонна была опираться на германскую помощь в предотвращении сербского ирредентизма. Берлину никак нельзя было устоять под совместным нажимом Вены и Будапешта в пользу его участия в балканских делах Габсбургской монархии.
После обнародования австро-германского договора дружба Германии и России превратилась в призрак. Но Бисмарк по-прежнему верил, что «непосредственная угроза миру между Германией и Россией едва ли возможна иным путем, чем путем искусственного подстрекательства или в результате честолюбия русских или немецких военных вроде Скобелева, которые желают войны, чтобы отличиться прежде, чем слишком состарятся». Имелось в виду возможное воздействие военных групп влияния на своих императоров в пользу будущей войны. Однако жестокая ирония судьбы сказалась в том, что именно германская военная группировка получила самое мощное политическое влияние и спровоцировала мировой пожар.
Между тем в Германии среди значительной части элиты сохранялся скептический взгляд на ценность Австро-Венгрии как союзника, и на то были свои резоны. Так, 16 августа 1891 года прусский посланник в Ольденбурге граф Антон Монте писал князю Бернгарду Бюлову о внутреннем положении Дунайской монархии, точно предсказав ее печальный конец: «Двуединство (Австрии и Венгрии. – Б. С.) при ближайшем рассмотрении представляет собой самое жалкое произведение, которое когда-либо было создано легкомысленными дилетантами. Как долго еще армия сможет оставаться воплощением государственного единства?.. Мадьяры мадьяризируют только немцев и евреев, т. е. как раз те элементы, которым они в интересах государства не должны были бы запрещать пользоваться немецким языком; в то же время они совершенно беспомощны перед румынами, хорватами и словаками. Если мадьяры достигнут своей цели, т. е. личной унии (имеется в виду ограничение связи двух частей Австро-Венгерской империи личной унией и упразднением общеимперских институтов. – Б. С.), то распад Австрии неизбежен. Но вместе с тем территория Венгрии сократится наполовину. Я сомневаюсь, что после этого мы будем еще достаточно сильными для того, чтобы без прямого присоединения этого католического чурбана поддержать в оставшейся Австрии влияние, необходимое для нашего самосохранения, и обеспечить себе в будущем достаточно сильное влияние в Венгрии, Хорватии и Трансильвании. Если же мы останемся между двумя жерновами – Францией и Россией, мы погибли. Уже сейчас количественное соотношение сил весьма неблагоприятно. На Италию и так рассчитывать не приходится, а одна французская армия численно превосходит нашу… А сколько мы должны были бы оставить на восточной границе, хотя бы для того, чтобы оказать австрийской армии моральную поддержку!.. У нас есть два явных смертельных врага, а у Австрии только один… Если Германия будет разрушена, европейская цивилизация погибнет. До Одера будет простираться объединенное славянское государство, перед лицом которого остатки Германии и Франции потеряют всякое значение». Германский дипломат очень точно предсказал геополитическую ситуацию, сложившуюся после Второй мировой войны. Только в действительности крах Германской империи привел не к гибели, а к консолидации европейской цивилизации, к преодолению вековой германофранцузской вражды и созданию Евросоюза.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
