— Что мы будем делать с этой дикаркой?! — вспыхивает жена, как только девочек уводит няня.
— Хорошо, что Зарина такая умница, — причитает теща, обнимая дочь и поглаживая ее по волосам. — Ну сразу видно, что хорошо воспитывали. А эта девочка себя очень плохо ведет. Ой плохо.
— Немудрено, — коротко заключает тесть, прохаживаясь взад-вперед и потирая лысину. — Пожалуй, мы останемся, если вы не против. Поддержим Диляру. С нами хорошо девочки разговаривали. Надо как-то отвлечь ребенка от мыслей о той женщине, — скривив губы, передергивает плечами. — Арслан, что о ней известно? Кто она? Объясни еще раз, ради Аллаха, что творится?
Начинаю рассказывать и вдруг, невольно кинув взгляд в окно, замечаю возле забора какое-то мельтешение. Стараясь не подавать виду, подхожу к окну и словно бы бесцельно смотрю в сторону ворот. Вересова здесь! Как эта шебутная выбралась из отеля и обвела вокруг носа профессиональную охрану?! Уволить их всех надо!
— Я отойду на минутку, — быстро говорю тестю и спешу разобраться с белобрысой бестией. Только ее тут и не хватало для полного счастья.
Глава 11
Оксана с беспокойством крутит белокурой головой, вцепившись пальцами в прутья забора. Очевидно, ищет взглядом среди окон особняка то, где мелькнет силуэт дочки. Сжимаю зубы то ли от злости, то ли от бессилия. Продолжаю шагать, моля Аллаха, чтобы родственники и жена были заняты и не выглянули в окно.
Вижу, что охрана уже заметила появление незваной гостьи и бодрым шагом направляется к ней. Машу им рукой, показывая, что разберусь сам, и они разворачиваются, возвращаясь на свои позиции.
Оказываясь рядом с забором, смотрю на Вересову сквозь прутья. Она похожа на зашуганного дикого зверька, запертого в клетке. Глаза дикие, кожа белая как мел, волосы топорщатся в разные стороны. Но рвется она не на свободу, а туда, где ее не может ждать ничего хорошего.
— Как ты выбралась из отеля и прошла мимо охраны? — цежу сквозь зубы вопрос, ловя себя на странном ощущении. Я беспокоюсь о белобрысой стерве, хочу оторвать ее побелевшие от напряжения пальцы от холодного металла и согреть своим дыханием. Ведь она совсем околела, того и гляди свалится прямо тут. На стерву она больше не похожа, скорее на голодную бродяжку, которая просит милостыню. Заталкиваю глубоко внутрь это неправильное ощущение и повторяю вопрос:
— Ну!
— Постояльцы номера этажом ниже поспособствовали этому, когда на них с потолка стала капать вода! — вскидывает голову, дерзко отвечая на мой вопрос. Явно гордится своей выходкой и смекалкой. Выбралась из запертого номера, ускользнула от охраны, как-то приехала сюда. Никак от нее не избавиться.
Хотя чего я, собственно, ожидал?
Прикрываю глаза и медленно выдыхаю через нос, представляя переполох в отеле. Но это меньшее, что меня сейчас беспокоит. Не зря же я нанял людей, которые могут справиться с любой проблемой без обращения ко мне.
— Ты зря приехала. Уезжай, Оксана, пока прошу по-хорошему, — убеждаю ее, понимая, что уже говорил эти слова, но она снова вернулась. Не сомневаюсь, что это будет продолжаться, пока я не предприму кардинальных мер. Но, во-первых, я не могу сейчас никуда уехать. А во-вторых, что меня изрядно пугает, я, похоже, неспособен принять эти меры, не могу навредить ей, засунуть в каталажку, попросить охрану выгнать ее взашей. Но Вересова не должна прознать, что вызывает у меня сострадание, иначе она с меня не слезет, тут же воспользуется моей слабостью.
— Арслан, прошу вас, дайте мне увидеться с Лизой…
— Не унижайся, Оксана, тебе это не поможет, — говорю непререкаемым тоном. — Убирайся отсюда. Не вынуждай меня вызывать полицию или спускать на тебя собак. Моя жена и ее родители в доме.
Она вздрагивает, как будто я ее ударил. Я это и сделал. Словами можно уничтожить человека, кому, как не мне, это знать. Диляра вывалила на меня за годы брака столько агрессии и неприязни, что безвозвратно потопила все светлые эмоции и чувства. Во мне не осталось ничего, кроме любви к дочке. Поэтому сейчас физически больно испытывать что-то, как будто начинаешь пить после долгой жажды.
— Вызывай! Спускай! — неожиданно переходит на «ты» и ударяет ладонями о прутья. Морщится от боли и исторгает волны злости. Кричит на меня:
— Ты не спрячешься от правды за забором. Я буду приходить и приходить, пока не заберу свою дочь! Они обе мои! Я оторвала от сердца собственного ребенка! Отдала вам! Поверила, что вы будете любить ее и заботиться. Не вторгалась в вашу жизнь, ничего от вас не хотела… Надеялась, что никогда вас больше не увижу. Пожалуйста… — она осекается, голос срывается и хрипит, а я стою и не знаю, что делать. Правда на моей стороне до той поры, пока не получим сведения из перинатального центра. Я не могу ничем помочь Оксане. По крайней мере сейчас.
— Ты сообщила мне информацию, которую я хочу проверить. Если ты не покинешь территорию моих владений, будь уверена, ты ничего не узнаешь о результатах поездки в центр. В обратном случае, если уйдешь, я согласен встретиться. Передам тебе результаты. Что скажешь, Оксана?
Внезапно позади нее оказывается Геннадий, при виде которого мне хочется открыть ворота и врезать ему еще раз. Невольно сжимаю кулаки и смотрю, как Оксана резко оборачивается, пугаясь мужа.
— Она вас больше не побеспокоит, — начинает оттаскивать девушку в стороны машины. Та упирается, но он ей что-то говорит, и это лишает Оксану сил к сопротивлению. Мне бы вздохнуть с облегчением, что Вересовы уезжают, но едва сдерживаюсь, чтобы не остановить их.
Но мне не приходится ничего говорить, потому что с ужасом осознаю, что слышу позади себя детский крик. Это Альбина. Она несется к матери, и совершенно невозможно ее удержать. Они бросаются друг к другу, тянут руки сквозь решетку, рыдают навзрыд, а я ощущаю себя злым тюремщиком, который разлучил самых близких людей. С каменным лицом наблюдаю за встречей своей дочери и той женщины, что воспитывала ее пять лет.
Что делать? Черт побери, что же делать?
— Лиза, котенок, тебя же не обижают тут?
— Мамочка, папа сказал, что ты уехала. Забери меня, мама, забери!
Рыдания не прекращаются, я оглядываюсь назад, со страхом ожидая увидеть жену или няню. Но не вижу никого. Девочка сбежала, улизнув ото всех. У них с матерью прямо-таки один талант на двоих.
— Альбина, иди в дом, — говорю строго, а Вересов увещевает жену, чтобы отпустила дочь.
— Оксана, завтра в двенадцать дня я буду ждать тебя в центре. Но только если сейчас ты уедешь, — выставляю условие, подходя к девочке и кладя ладони на ее плечи. Геннадий зеркально отражает мою позу, удерживая жену. Какое-то время мы стоим и смотрим друг на друга, он кивает, а Оксана, всхлипнув, ласково просит дочку пойти со мной.
— Котенок, мы скоро увидимся. Ты слушайся папу. Я тебя очень люблю, моя хорошая.
— Мамочка, я напишу тебе письмо, Зарина меня научит, — прерывисто, сквозь всхлипы, говорит девочка, позволяя мне взять ее на руки. Опирается одной ладонью мне на плечо, а второй машет Оксане, которую практически тащит на себе Геннадий. Провожаю их взглядом с тяжелым сердцем. Не чувствую совершенно никакого облегчения.
