В отличие от нее, Зарина стоит тихо-тихо, изучает пол и теребит подол красивого белого платья с пышной юбкой. Альбина надела примерно такое же. Девочки напоминают двух нарядных кукол и, скорее всего, как все близнецы, хотят быть похожими друг на друга. Попросили няню заплести им одинаковые хвостики. Только у моей Зарины волосы прилизаны волосок к волоску, а у Альбины хвостик уже скособочился и по бокам от лица растрепались прядки.
Маленькая егоза, воспитание Оксаны Вересовой налицо.
Воспоминания об этой дикой штучке сейчас совсем ни к чему, и я усилием воли отодвигаю их за горизонт. Пока я разглядывал девочек, бабушка и дедушка подошли к ним ближе, а Диляра продолжала опираться на стол, как будто была не в состоянии сдвинуться с места.
Понимаю свою ответственность, как ее мужа, и с внутренним стоном поднимаюсь и подхожу к ней, слегка приобнимая за плечи. Она по привычке нервно дергается, будто ей неприятны прикосновения. Хотя, по моим ощущениям, она жутко напугана.
Чего же она так боится? Или это естественное для момента волнение? Замечаю, что Диляра искусала бескровные губы и не может выдавить из себя ни слова.
— Как ты ее нашел на самом деле? — спрашивает вполголоса, сквозь зубы, пока девочки что-то воодушевленно рассказывают старшим.
— Что значит «на самом деле», Диляр? — смотрю на нее хмурым взглядом. — Ты в чем-то меня подозреваешь? Или хочешь что-то рассказать? Чем тебя не удовлетворил мой ответ о лагере?
— Это странно, Арслан, все это странно… — только и может вымолвить жена. — Где ее мать? Когда она приедет?
— Она не войдет в этом дом, я позабочусь. Обещаю тебе. Охрана предупреждена. Она не сможет забрать нашу дочку, — делаю упор на этом слове и вспоминаю, как дикой волчицей, бьющейся за своего детеныша, боролась за Альбину ее приемная мать. Даже сейчас, в совершенно неприемлемой для этого обстановке, по телу проносится жар. Белобрысая зараза крепко засела в мозгах и не покидает мыслей.
А вот Диляра будто бы равнодушна к девочкам, больше озабочена формальностями и безопасностью. Даже не обняла дочку, та тоже не проявляет особых эмоций по поводу того, что родная мать находится в комнате. Я представлял себе, что она подбежит и будет рассказывать, что встретила сестру в лагере. Именно так было и со мной, моя девочка впервые неслась ко мне навстречу с широко распахнутыми счастливыми глазами.
А теперь на нее словно надет тяжелый панцирь, не дающий даже толком пошевелиться. И ведь никто ничего особенного не видит в том, что малышка тиха и неподвижна, потому что для Зарины это привычное поведение. Но я уже узнал ее другой, поэтому хочу снова увидеть свою маленькую счастливую Зарину.
Но, вероятно, это случится не в присутствии жены и ее родителей.
— Где ты был, Арслан? — Диляра смотрит на меня подозрительным взглядом, осматривая с ног до головы.
— Что? Ты о чем? — настораживаюсь.
— Я тебе звонила, телефон вне зоны доступа. И что за машина, на которой ты приехал? Где твоя? — продолжает сыпать вопросами, желая вывести меня на чистую воду. — Что у тебя за ссадина на голове? — замечает только сейчас, поднимая руку, но потом сжимая пальцы в кулак и брезгливо морщась.
«Не хочу тебя касаться теперь!!!» — вспоминаю ее истерику по поводу новостей о моих многочисленных изменах.
— Диляра, я тебе потом расскажу. Не волнуйся, со мной всё в порядке. Ты не находишь, что сейчас лучше пообщаться с девочками? — кивком головы указываю на дочек. — Понимаю, тебе непросто, но им тоже. Альбине пора познакомиться с мамой.
С видом мученицы жена подходит к девочкам, я молча следую за ней.
— Я твоя мама, Альбина, — говорит Диляра медленно, почти по слогам, а малышка смотрит на нее изумленно.
— Ты не моя мама, — качает головой, смотря на меня как на предателя. — Ты мама Зарины, а у меня мама Оксана. Папа, где моя настоящая мама? Она уже приехала? — спрашивает требовательно, и в ее глазах, похожих на Оксанины, светятся решимость и напор. Зарина испуганно смотрит на сестру, и я знаю, что она думает: так нельзя разговаривать со старшими. Все пораженно смотрят на девочку, но ее не волнуют строгие взгляды. Она не намерена отступать и подходит ко мне, дергая за руку:
— Папа, ну говори! Где моя мама?
Ситуация патовая. Подбираю слова, но Диляра меня предупреждает:
— Теперь твоя мама — я. Та женщина тебя… — собирается обличить Оксану, но я пресекаю ее слова, заслоняя собой и усаживаясь на корточки перед девочкой:
— Альбина, послушай, пожалуйста…
— Меня зовут Лиза! А мою маму — Оксана Вересова! Я хочу к маме! Не хочу новую маму! — топает ногами и трясет головой, заставляя всех родственников и няню в изумлении замереть. — Ты говорил, что мама приедет! Но она не приезжает!
Зарина умоляюще смотрит на сестру, потом на меня и просит шепотом, который едва слышу:
— Папочка, не привози другую маму, она заберет Альбину.
Меня пробирает озноб, липкий пот струится по позвоночнику, пропитывая рубашку. Не ожидал такого и не знаю, как разрешить ситуацию. Диляра вырывается вперед и трясет пальцем перед лицом девочки:
— Ты как себя ведешь? Как разговариваешь со старшими? Тебя не научили манерам? Скажи: «Извините, пожалуйста».
— Не буду, пока не увижу маму! — насупленно говорит девочка, со злостью глядя на Диляру исподлобья.
— Так, все успокоились! — рявкаю громко, тут же коря себя за несдержанность. — Альбина, так действительно нельзя разговаривать со взрослыми, — объясняю уже спокойно, но очень строго. — Нужно уважать старших. Твоя мама уехала очень далеко, она не может пока вернуться.
— Она уехала с дядей Геной на большом корабле? — спрашивает совершенно серьезно, давая мне возможность выдохнуть и уцепиться за эту фразу.
— Да… Они уплыли вместе, а меня попросили позаботиться о тебе. Завтра можем поехать в магазин за игрушками, потом на аттракционы. Ты любишь сладкую вату?
— Не хочу игрушки, не хочу аттракционы, — мотает головой, — хочу позвонить маме. Хочу мою мам-у-у, — начинает ныть, крокодильи слезы текут по щекам.
— А если мы напишем твоей маме письмо? — предлагаю пришедший на ум вариант. — Расскажешь ей о своем новом доме.
— Это не мой дом, — всхлипывая, растирает кулаками слезы по щекам.
Чувствую себя тираном.
— Я не знаю все буквы, — признается тихо, а Зарина осторожно берет сестру за руку.
— Я знаю. Давай напишем письмо твоей маме? — говорит робко.
Диляра хочет что-то сказать, поспорить, но я движением головы даю ей понять, чтобы не мешала девочкам решать вопрос по-своему. Срочно нужно позвонить психологу и привлечь ее для разрешения этого конфликта. Внутри меня словно пронесся ураган, оставляя после себя лишь щепки и обломки.
Представляю, как сейчас тяжело Оксане.
