— Первая — рис, вторая — гречка...
Начав перечислять бакалею, сосредоточенную на полке, он будто бы случайно подходит ближе, невольно припирая меня своим телом к нижним шкафчикам.
Я чувствую его дыхание за ухом.
Тянемся мы достаточно высоко, но голос путается в моих волосах.
Похоже, он вовсе не на каши смотрит...
Кладёт ладонь на мой живот. Притягивает к себе ещё теснее. Замолкает.
Тянет носом запах моих волос. И я начинаю дышать чаще.
Он хочет меня. Я чувствую. Этот факт сбивает с толку.
Непроизвольно стискиваю бедра. И покрываюсь мурашками, когда в мои волосы врывается сдавленный стон.
Похоже, с кашами меня ждёт беспощадный рандом. Я ничегошеньки не запомнила. Мозг напрочь отключается и отказывается включаться.
Кончиками пальцев продолжаю бездумно скользить по картонным коробочкам. Невольно раздумывая о том, почему Глеб все ещё не отпускает мою руку.
Мерещится, будто шершавые пальцы поглаживают мое запястье. Едва ощутимо скользят дальше по руке. Проходятся по плечу, оставляя за собой обжигающий след.
Осторожно собирают волосы с шеи...
— Лучше, — говорит хрипло, и продолжает, прочистив горло, — собирай повыше. Когда готовить собираешься. Чтобы не опалить.
Говорит как-то прерывисто, не прекращая мягко скручивать мои волосы в жгут.
Киваю, шумно сглатывая.
Мужчина отстраняется, оставляя мое тело без своего тепла. А я пытаюсь понять, сколько из того, что сейчас было, приукрашивает мое воображение.
— Доставай, какую сейчас хочешь, — велит голос из-за спины. Теперь он снова кажется раздражённым. — Где сковородки ты видимо уже знаешь. Там же ищи молочник.
Опускаюсь на корточки и нащупываю ручку глубокого ящика, в котором мне пару дней назад посчастливилось отыскать сковороду. Открываю. Шарю рукой по посуде. Нахожу небольшую кастрюльку и поднимаюсь на ноги.
— Хорошо, — наставительно диктует мужчина. — Теперь вода.
Я послушно направляюсь к крану. Берусь за вентиль.
— Подожди, — останавливает меня наставник.
Берет мою свободную руку и прижимает большой палец к внутренней стенке кастрюльки, тогда как остальные пальцы остаются снаружи.
— Лей воду, пока она не коснётся кончика твоего пальца.
Пока я выполняю указания, на мое запястье ложится прохладный материал.
— Что это?
— Часы.
Я невесело усмехаюсь:
— Шутите?
— Похоже, что мне до шуток? Это умные часы. Тут сбоку круглая кнопка. Зажимаешь и говоришь: поставь таймер на тридцать минут.
Электронный голос отвечает ему.
— Для гречки это слишком много, — пытаюсь возразить я.
— Нет, если учесть, что вода сначала должна закипеть.
Он снова берет мою руку и подводит к глянцевой коробочке:
— Всегда клади пакетик в холодную воду. Чтобы не обжечься. Когда таймер сработает, просто выключаешь плиту и ждёшь, пока молочник немного остынет. Не спеши.
— Спасибо, — бормочу себе под нос, наощупь включая плиту под кастрюлькой.
— Это не для тебя. Я себе пытаюсь жизнь облегчить, пока ты будешь находиться в моем доме.
Съёживаюсь от неприязни в его голосе.
Я понимаю. Понимаю, что не имею права здесь находиться. Но...
— Я не хотела, чтобы так вышло, — шепчу, не давая воли слезам.
Ещё не хватало бесить хозяина дома вечным нытьем. Опускаю голову, и отшатываюсь от плиты, с намерением отойти. Вот только упираюсь спиной в широкую мужскую грудь.
Слыша тяжелый вздох, поворачиваюсь и тут же отскакиваю обратно к плите:
— Простите, я не хотела...
Не успеваю договорить, как сильные руки отрывают меня от сырого пола и усаживают на разделочный стол.
Похоже, меня сейчас прямо тут и разделают. Судя по тяжелому дыханию, которое касается моего лица, Глеб готов меня линчевать.
— А чего, — рычит он, — ты хотела?
— Самостоятельно готовить вам завтраки, — почему-то выпаливаю я, вместо того, чтобы подумать прежде, чем озвучить мысль.
Меня начинает потряхивать из-за напряженного молчания, воцарившегося в кухне. Бесконечная секунда раз... Бесконечная секунда два...
До боли сжимаю пальцами край столешницы, борясь с желанием коснуться мужского лица, чтобы понять его эмоции.
Он близко. Я чувствую. Его дыхание касается кончика языка. Невольно облизываю губы, желая попробовать его на вкус…
— А ещё, — хриплым полушепотом спрашивает он, — чего хочешь?
— Потрогать вас, — выдаю я, и закусываю губу, осознавая, как глупо это звучит. — Чтобы понять, что вы чувствуете, — пытаюсь объясниться, но выходит ещё глупее.
Мужчина обнимает пальцами мои запястья и буквально отдирает вцепившиеся руки от столешницы. Кладёт мои ладони на свою грудь:
— Трогай.
Правда, можно? Или он намерен выгнать меня сразу после того, как я совершу такую наглость?
Однако пальцы нерешительно поползли по тонкой ткани его майки. Она буквально как вторая кожа обтягивает его мощное тело. Я чувствую, как под ладонями бугрятся мышцы, и не могу оторваться.
Разве я не эмоции его оценить собиралась? Вот же...
Он огромный. Такие широкие плечи. Я чувствую, как под моими пальцами напрягаются мускулы. Будто он сдерживает себя.
Остановись, Аня. Ты переходишь черту.
Силой воли вынуждаю пальцы двинуться к мощной шее. Она напряжена. Выступающий кадык нервно дергается под моими прикосновениями. Веду пальцами выше и зарываюсь в густой щетине, ощущая, как ходят желваки. Все же злится...
На переносице глубокая складка словно разглаживается от моих касаний. Ресницы опущены.
Даже глаза закрыл, чтобы справиться с гневом за мою бесцеремонность. Но раз уж я уже все равно перешла черту, то дойду до конца.
Веду указательными пальцами по носу с небольшой горбинкой. И наконец добираюсь до своей конечной цели.
Губы. Довольно пухлые с четко очерченными краями. Слегка обветренные. Но вопреки моим ожиданиям, вовсе не сжаты в сдерживаемой ярости.
Нет. Они расслаблены. И под мягким натиском моих пальцев они размыкаются.
— Натрогалась? — хрипит мужчина.
Киваю. Однако пальцы от его лица не отнимаю. Мне нравится это ощущение, как его губы трутся о мою кожу. Вибрация его голоса щекочет подушечки пальцев.
— Ну и что же я, по-твоему, чувствую? — продолжает он.
