Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
«Добавим ко всему прочему факты бесцеремонного обращения Петра, русских воевод и генералов с украинцами, которых стали принудительно сгонять на строительство укреплений и облагать многочисленными и тяжелыми налогами, – отмечает Евгений Анисимов. – Наконец, для национального самосознания украинцев было крайне неприятно заигрывание России с Польшей, которой Петр, во имя победы над Карлом, обещал отдать Правобережную Украину.
Между тем, на Правобережье Украины несколько лет шло восстание против поляков. Но Петр не хотел обострять отношения с поляками и был готов выдать им украинских повстанцев. Мазепа понимал, что при поражении или уходе русской армии в глубь России ему, верному слуге московского царя, наступит конец. И упреждая эти события, вступил в тайные переговоры с Карлом XII, а затем бежал к нему с тремя тысячами казаков, которые у него были».
Как отмечает историк Татьяна Таирова-Яковлева, Петр I, проводя свои реформы, задумывался о ликвидации особого строя украинского гетманства, ее автономии. Она совершенно не укладывалась в концепцию Российской империи. Но еще меньше она вписывалась в планы новой волны его окружения – прежде всего, Меншикова, Долгорукого и Головкина. Для них богатые украинские земли и города были заманчивой перспективой для личного обогащения. Мазепа не мог не считать себя обиженным.
«Нет никаких свидетельств, что гетман задумал изменить Петру задолго до событий 1708 года, – указывает Таирова-Яковлева. – Контакты гетмана со шведами начались только после того, как он впервые официально узнал о планах Петра о реформировании гетманства. Мазепу до последнего терзали сомнения, однако точкой невозврата стал указ Петра о превращении Стародубского полка в „выжженный край“.
Кроме того, анализ шведских источников также показывает, что и контакты шведов с администрацией Украинского гетманства начались только весной 1708 года. До этого на протяжении всего предыдущего года Карл XII и слышать не хотел об Украине».
Перейдем теперь к другой точке зрения на гетмана Мазепу. Слово – историку-эмигранту Николаю Ульянову, чья книга «Происхождение украинского сепаратизма» не оставляет и камня на камне от самой идеи украинской государственности и ее исторических предпосылок.
«Все доходы с городов и сел Малороссии остались в гетманской казне. Пропагандистские измышления самостийников о грабеже Украины царским правительством рассчитаны на невежественных людей и не выдерживают соприкосновения с серьезным исследованием этого вопроса», – отмечал Николай Ульянов, указывая, что «Мазепа своим хищничеством довел край до финансового истощения».
«Мазепа… еще за время своей службы при Дорошенко и Самойловиче скопил столько, что смог, согласно молве, проложить золотом путь к булаве, – писал Николай Ульянов. – А за то время, что владел этой булавой, – собрал несметные богатства».
Историк Николай Костомаров писал о Мазепе: «Едва ли мы ошибемся, если скажем, что это был человек чрезвычайно лживый… Он был способен представиться не тем, чем он был на самом деле, не только в глазах людей простодушных и легко поддающихся обману, но и пред самыми проницательными».
«Мазепа сумел вовлечь в антироссийскую интригу Запорожскую Сечь», – отмечает историк Павел Кротов. И только ликвидация этого «изменнического гнезда» позволила разорвать непосредственную связь шведской армии и находившегося при ней казацкого отряда Мазепы с враждебным России Крымом.
На интернет-сайте музея Полтавской битвы прямо говорится: «Мазепа стоял за сохранение гетманской Украины, ей угрожал польский союзник Карла XII Станислав Лещинский, тогда Мазепа обратился за помощью к Петру I».
Это подтасовка – уверен историк Павел Кротов. Дело в том, что Мазепа прекрасно знал, что Карл XII намерен двигаться на Москву. То есть шведский король не угрожал Малороссии, его войска должны были пройти мимо. И не было угрозы со стороны Станислава Лещинского. Его армия составляла всего 17 тысяч человек. Гетман Мазепа мог собственными казацкими силами с ним расправиться. Да и польское войско так и осталось у Варшавы, оно не пошло на территорию тогдашней Малороссии.
Далее на сайте говорится, что Петр I, ожидая наступления шведов, отказал гетману в поддержке. Считая, что Петр I нарушил обязательство защищать Украину от поляков, что являлось основой договора 1654 года, украинский гетман перестал считать себя обязанным сохранять верность царю.
«Опять – подтасовка! – отмечает Павел Кротов. – Угрозы от поляков не было, наоборот, была угроза от украинцев полякам, поскольку войско первых отличалось численным превосходством».
Далее читаем на сайте музея Полтавской битвы: «Украинско-шведский военно-политический союз предполагал предоставление Швецией военной помощи, воздержание от подписания мира с Россией до полного освобождения Украины и восстановления ее давних прав».
«Никакого союза не было: договора с Мазепой Карл XII не заключал, – подчеркивает Павел Кротов. – Такой договор означал бы признание Малороссии (или Украины) независимым государством. У Карла XII был союз со Станиславом Лещинским, с законным признанным королем Польши, в которую входила значительная часть украинских земель.
Лещинский планировал вернуть территорию Малороссии, где правил Мазепа, в состав Польши. В случае победы Карла XII Малороссия лишалась бы всех своих прав и привилегий, которые она имела в составе российского государства, и вошла бы в состав польского королевства. Мазепа, очевидно, должен был получить какие-то отступные…
Вообще, Карл XII смотрел на Мазепу свысока – как на аборигена, разряженного в национальные цветастые одежды. Тем более после того, как он увидел, что представляют из себя подчиненные Мазепе казацкие войска».
Ключевой момент – участие Мазепы и его казачьего войска в Полтавской битве на стороне шведов. На свои копья мазепинские казаки нашили синие и желтые цвета, присутствовавшие в шведской символике, чтобы шведы отличали их от других казаков. Однако как только русская легкая конница с боевым кличем атаковала мазепинских казаков, те сразу же кинулись отступать, а когда исход битвы уже был ясен, первыми бросились наутек и переправились через Днепр.
С русскими мазепинцы биться не хотели: они прекрасно знали, что русский кодекс чести не допускал предательства. Недаром в Ништадтском мирном договоре, подписанном в 1721 году со Швецией, было специально оговорено, что изменники и предатели, в первую очередь запорожцы и мазепинцы, амнистии не подлежат…
«Трагическую коллизию государственной измены, греха клятвопреступления, вооруженной борьбы с соотечественниками – русскими, украинцами, калмыками, татарами и другими россиянами – и последующего раскаяния многих запорожцев тонко вскрыл в проникновенных виршах украинец Феофан (Прокопович)», – отмечает историк Павел Кротов. Он приводит стихотворение «Кающийся запорожец», написанное, по всей видимости, вскоре после 1709 года. Там были и такие строчки: «Прогневил я самодержца // С малоразсудного сердца. // Да мой же в том разум твердый, // Что Бог и царь милосердый: // Государь гнев свой оставит, // И Бог мене не оставит».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
