Выдавить из себя ни одного слова у Ольги не вышло. Слетающий с губ слабый сип походил на звук воздуха, толчками вырывающегося из пробитого колеса.
Женщина склонилась над ней и прислушалась:
— Потерпите, миледи, скоро прибудет доктор.
Ольга ухватилась за её руку и с трудом выговорила:
— Что со мной? Где я?
— Потерпите, миледи, — сиделка накрыла напряжённые пальцы подопечной тёплой ладонью, поглаживая. — Господь даст, всё образуется.
Ольга не отрывала взгляд от белеющей под рукой женщины узкой ладони с тонкими длинными пальцами, на одном из которых блестели два кольца. Она чувствовала чужие прикосновения, но свою руку не узнавала. У неё никогда не было ничего подобного: витое золотое обручальное кольцо, на вид чуть великоватое, прижималось вторым: с бриллиантом и двумя рубинами по обеим сторонам от него. Рядом на подушке, щекоча лицо, разметались волосы: длинные, блестящие, платиново-пепельные. Не её волосы. Что за чертовщина? Галлюцинации? В какие игры играет её больной мозг? А что Ольга больна, она это чувствовала: слабость пригвоздила к постели; пот, пропитавший сорочку, холодил открытые участки тела.
Всё же сильно она ударилась головой о пол в библиотеке. Знакомое состояние: давно… после операции… она находилась в реанимации и долго отходила от наркоза. Тогда её сознание тоже играло с ней в прятки, подсовывая странные видения потустороннего мира, по которому она путешествовала. Сейчас, как и в тот момент, она безропотно приняла эту занимательную игру. Всё равно никуда не денешься. А вокруг так интересно! Комната, заставленная старинной громоздкой мебелью, частично скрытой полутьмой, скорее походила на музей, нежели на жилой покой.
Ольга прислушалась и принюхалась.
Приятное тепло шло от камина, расположенного напротив кровати. С прямым дымоходом и металлическим ажурным ограждением, он был украшен лепниной и выкрашен в цвет слоновой кости. На каминной полке, поддерживаемой консолями, стоял гарнитур из часов и парных фарфоровых расписных ваз.
Отвлёкшись рассматриванием часов и не совсем понимая, что за композиция обрамляет их корпус, Ольга не сразу обратила внимание на время. Присмотрелась: без четверти двенадцать. Отыскав глазами окно, неплотно занавешенное тяжёлой шторой такого же цвета, что и балдахин, удостоверилась: на дворе ночь.
Женщина сменила на ней сорочку и откинула в сторону отсыревшую подушку. Заменила её другой. Больная не препятствовала, не видя в этом особого смысла. Прикосновения виртуальной профессиональной сиделки не раздражали, а мягкие широкие кружева свежего белья ласкали шею и грудь. Мозг, получивший пищу для размышления, равнодушно и отстранённо отмечал то, что попадало в поле зрения.
С другой стороны широкой кровати высилась кожаная ширма, расписанная растительным орнаментом.
У туалетного столика с овальным зеркалом, уставленного шкатулками, стояла банкетка с гнутыми ножками.
Глаза упёрлись в покрытый чёрным лаком трёхдверный платяной шкаф с арочным навершием и резьбой, с выдвижными ящиками внизу и зеркалом во весь рост на центральной дверце. Рядом с ним такого же цвета комод. Из-за него выглядывал угол софы, застеленной клетчатым пледом.
У второго окна приткнулся столик для рукоделия с незаконченной вышивкой в прямоугольных пяльцах и выдвинутой подвесной корзиной с аксессуарами.
Стены спальни — с поясной отделкой деревянными панелями по нижней трети — декорированы тканью золотистого цвета с мелким редким цветочным рисунком. Стена между окнами, полностью обшитая буазери, была увешана литографиями в лёгких рамках. Что на рисунках, Ольга не разобрала: мешала скопившаяся в углах темень и небольшой размер печатных оттисков.
Развёрнутый к окну секретер оказался открытым. Поразило обилие ящичков и ниш для хранения рукописей и ценных бумаг. На его откидной крышке стоял… настольный этюдник? Рядом лежала большая папка с выглядывающими из неё белыми листами. Ольга сильнее вывернула голову, всматриваясь. Шейные позвонки подозрительно хрустнули, в ухе стрельнуло довольно чувствительно для иллюзорного присутствия в потустороннем мире.
Морщась, она устало закрыла глаза. Ядовитыми ростками прорастало сомнение: уж очень правдоподобным казался сон! Пальцы поглаживали прохладный шёлк одеяла. Ольга скользнула под него руками, собрала сорочку на талию и ощупала живот. Там у неё был шрам. Теперь его нет. Мелькнула тревожная догадка: это не её тело! Хотя, во сне всё может быть и не стоит ничему удивляться.
Сухой короткий стук двери прервал размышления. Ольга, вздрогнув, открыла глаза.
Сиделка вскочила и отошла за прикроватный столик к стене, зашептала:
— Мистер Пэйтон, вот…
К кровати приблизился мужчина в годах: среднего роста, в расстёгнутом пиджаке и сумкой в руках, похожей на саквояж. На объёмном животе, затянутом в тесный жилет, блеснула массивная цепь карманных часов. Из-за его спины выглянуло бледное женское лицо.
Он, не дойдя до Ольги, остановился, будто споткнувшись. Удивлённо уставившись на неё, воскликнул:
— Как?! Разве леди Хардинг ещё не упокоилась?
Ольга повела бровью: приехали. Она в теле какой-то леди и все ждут её смерти? Весело! С интересом слушала разговор.
— Господь с вами, — закрестилась сиделка.
Мужчина грузно опустился на стул у кровати и пристроил сумку на подставленный под неё стул. Подался к больной. С нескрываемым любопытством всматривался в её лицо, бубня:
— Так-так-так, как такое возможно? — нащупывая застёжку на сумке, вполголоса обратился к сиделке: — Когда я уходил от вас вечером, то был уверен, что миледи… — наткнувшись на осмысленный ироничный взгляд Ольги, он откашлялся: — М-да…
Она рассматривала его седую голову, пушистые рыжеватые бакенбарды и выбритый подбородок, крупный покрасневший нос. Вдыхала запах лекарств, въевшийся в его одежду. Её пальцы сминали шёлковую коричневую ткань пухового одеяла. Снова закрыла глаза, в этот раз прислушиваясь к себе: зачем её душа выбрала — пусть и временно — тело немощной умирающей женщины? Разве нельзя было пересидеть период восстановления организма и возврата в своё тело в более комфортных и приятных условиях?
Мистер Пэйтон коснулся пальцами её глаз и раздвинул веки.
Ольга дёрнула головой, отстраняясь. Часто заморгала, фокусируя взгляд и, заметив засохшее пятно грязи на его рукаве, возмущённо замычала:
— Вы руки не вымыли.
Да уж… Она никак не ожидала, что её будут трогать — пусть и во сне — грязными руками. Хоть тело не совсем её, но чужие прикосновения она ощущает очень реалистично.
Доктор отпрянул от неё и поднял широкие густые брови.
— Что вы сказали, миледи? — спросил он виновато. — Не разобрал.
И тут Ольга поняла, что говорит на русском языке, в то время, как вокруг звучит речь, очень похожая на английскую.
