Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Миа оказалась смешливой, временами шокирующе грубой и весьма хитроумной, за счет чего она достигала задуманного. Я то и дело украдкой посматривал на нее. Она с головой ушла в игру, чего у меня так толком и не получилось, меня всегда что-то сдерживало. Я хотел быть похожим на нее. Если я и умру молодым, я хотел хотя бы выжать из жизни последние соки. Но собственную природу изменить невозможно. Даже если сама жизнь приставит ствол к виску.
– Ты в порядке, Ник? – спросила Миа, держа наготове в кулаке дайсы. – У тебя бледный вид.
– Все хорошо, – отмахнулся я. Боль в ноге на мгновение ослабла.
В больнице тебя просят оценить свой дискомфорт по шкале от нуля до десяти. Ничего лучшего они не смогли придумать, но боль ничего не говорит о природе этого зверя. Боль может оставаться такой же, пока ты меняешься. Это как с поднятым большим пальцем на руке. Он закрывает обзор ровно настолько, насколько близко он поднесен к глазам. На расстоянии вытянутой уки он закрывает лишь кусочек неба. Поднеси его поближе, и он закроет собой почти все, выдворяя мир на периферию зрения. Игра помогла мне переключиться на что-то другое. Большую часть игры боли в длинных костях моих ног и дискомфорт в желудке лишь немного раздражали. Временами они были подобны копью, пригвоздившему меня к тому факту, что я болен.
– Итак… – Элтон закрыл свой блокнот и сгреб в кучу дайсы. – Игра продолжится в другой день, потому что мне пора. – Он принялся запихивать книги в свою сумку. – И что осталось узнать – это все-таки в чем же прикол твоей шапки, Никки? – Он широко улыбнулся.
Внезапно все взгляды устремились на меня. За столом я было и забыл о том, что на мне надета шапка. Она сразу же показалась очень тяжелой. Мне захотелось соврать. Сказать, что волосы у меня выпадают от нервов. Это называется «стрессовая алопеция». Я нашел термин в словаре. Но хотя мне было невероятно, исключительно, баснословно стыдно признаваться в том, что у меня рак, все-таки еще хуже было объявить о том, что я начал лысеть в пятнадцать лет без уважительной причины.
– Да, почему ты в шапке, Ник? – с улыбкой спросила Миа.
Во рту у меня пересохло, и внезапно я понял, что не могу справиться с дрожью в голосе. Словно я в любой момент мог разрыдаться или вытворить что-то в равной степени глупое.
– Я не ходил в школу в этот четверг и в прошлый четверг тоже не ходил, потому что я был в онкологической палате.
– Онко – что? – фыркнул Джон.
– Палате? – нахмурился Саймон. – Типа, в больнице.
– Рак, – угрюмо сказал Элтон. – Не круто, чувак. Над этой хренью не смеются. Не шути так с нами.
Я умолк. Хоть мое внимание и было поглощено попытками составить слова в предложения недрогнувшим голосом, я был поражен тем фактом, что все ребята сказали почти точно то же, что в моем странном больничном видении.
– Я не шучу. – Я стянул с головы шапку.
Молчание. Все четверо уставились на мою бледную макушку, проглядывавшую сквозь редеющие черные волосы.
Элтон заговорил первым:
– Не, мужик… – Он встал со своего стула, его черные глаза заблестели. – Этого не может быть.
– Рак? – прошептал Саймон, не поднимая глаз.
– Только не в мою смену. – Вопреки всем ожиданиям, Элтон обошел стол за три шага и буквально поднял меня со стула, чтобы обнять. Меня никогда до сих пор мальчики не обнимали. Да и девочки, если уж на то пошло. Только мать по особым случаям, да и две моих бабушки на Рождество. Я стоял, не зная, что делать с моими руками, стиснув зубы, чтобы не выплеснулись накопившиеся эмоции.
– Черт. – Джон понял, что он должен что-то сказать. По его лицу было видно, что он не может подобрать слова. – Я, ну… черт! – Он стукнул по столу так сильно, что дайсы подпрыгнули, а фигурки опрокинулись. – Тебя же вылечат, да?
– Конечно. – Я выскользнул из объятий Элтона. – Мы же живем в мир чудес, не так ли? У меня в спальне есть компьютер! Ну… «Коммодор-64»[8]. – Я понял, что начал заговариваться. – Я… эм… мне пора.
Я принялся запихивать свои бумаги и книги в сумку. Казалось, что ничто не хочет влезать.
– Сай, ты как?
Саймон не отрывал взгляда от стола, его бровь изогнулась, свидетельствуя о яростной концентрации, в которую он впадал, когда был совершенно не согласен с решением мастера подземелья, и его голова наполнялась паром, на котором работал его механизм возражения.
– Сай? – У него заходили желваки на лице. Как всегда, это не предвещало ничего хорошего. – Земля – Саймону? – Я потянулся к его плечу.
– Рак? – Он подскочил на ноги, опрокинув два стула.
– Рак! – крикнул он так громко, что на лестнице раздались шаги. – О чем ты, черт тебя подери, думал?
Он побагровел от ярости. Я лишь раз видел его в таком состоянии, много лет назад, когда мы его дразнили из-за какой-то мелочи и достигли точки невозврата. Низкорослый, в ширину Саймон был почти такой же, как в высоту, и если он катился на тебя, словно бочка, спасаться было некуда.
– Ты все испортил!
Слезы блестели на его пунцовых щеках. Я не мог его винить. Какая-то часть меня тоже хотела кричать, и рыдать, и разбрасываться вещами. Но если я открою эту дамбу и дам волю потоку эмоций, я понятия не имею, как остановиться. Вместо этого я втиснул оставшиеся вещи в сумку.
– Что происходит? – Мама Саймона показалась на пороге. На ней был надет фартук, руки были все в мыле от мытья посуды.
– Мне пора идти. – Я схватил сумку и протиснулся между ней и дверью. Все одновременно заговорили:
– Извините.
– Ник? Нико!
Я сбежал вниз по лестнице, едва не споткнувшись о Чемодана и тем самым едва не испортив свой Срочный и Неотложный драматический побег. Еще через мгновение я уже бежал по улице.
Мне всегда казалось, что из меня получился бы хороший бегун. Худой, длинноногий. Но нет. Какие бы там ни требовались легкие и сердце для исправного бега на длинные дистанции… в общем, у меня была другая их разновидность. Через два квартала от дома Саймона силы мои иссякли, и я оперся на воротный столб, пытаясь перевести дыхание. Я закашлялся, икнул, и меня стошнило, и всю мостовую забрызгало смесью шоколадных батончиков и апельсинового сока.
Я схватился за ворота. Из моего открытого рта лилась слюна, и чувствовал я себя премерзко. Я не мог обвинять Саймона. Он был устроен не так, как обычные люди, и это касалось не только карманного калькулятора в его голове. Он не мог смириться с переменами. Даже перемены к лучшему были невыносимы. А перемены к худшему… ну, от этого он мог съехать с катушек.
– Боже, Хэйс! Ты что за херню творишь?
То, что Майкл Девис оказался рядом со мной именно в этот момент, казалось таким невообразимым абсурдом, что я проигнорировал звуки его голоса и не стал поднимать головы.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
