– Что?
– Истерику. Все будет хорошо. Выходи.
– Не пойду.
– Настя.
– Н-е-ет, – шиплю и машу головой, вжимаясь в дверь от его злого взгляда.
– Ты серьезно решила трусливо спасовать в последний момент?
– Да.
Он замолчал. Смотрит и не говорит ни слова, только держит руку на двери и словно что-то прикидывает в уме.
– Загорская, – говорит Илья в конце концов. Но не привычно полурыча, а как-то устало, прям как в тот вечер, что звонил мне. – Мне нужна твоя помощь. Страшного здесь ничего нет, мы же не убивать их приехали, в самом деле.
– Моя совесть потом не даст мне спать спокойно, если я не умру раньше времени от остановки сердца. Ты понимаешь, что мы их обманем! – округляю глаза, только сейчас понимая абсолютно весь масштаб “игры”. – Чтобы отжать бизнес у твоего отца.
– Не отжать, а просто встать во главе. И мы переложим всю ответственность с твоей совести на мою, идет? Серьезно, Настя, мне что, в ноги тебе упасть?
Да не уверена я, что сейчас это мне поможет, но признаю, с извращенным удовольствием посмотрела бы на него у меня в ногах.
Но ответа моего Сокольский не дожидается, и я не успеваю опомниться, как он выскакивает из машины, а я ловлю руками только воздух, едва не зацепив край его рубашки-поло. Вот так, бамс и сбежал. А потом еще пара секунд, и уже открывается моя дверь.
– Все будет хорошо, – повторяет Илья и, заныривая в салон, отстегивает мой ремень безопасности. В этот момент его лицо оказывается запредельно близко к моему, и тело лишний раз напоминает, как не просто будет изображать с ним “любовь”. Потому что стоит только уловить его дыхание на своих губах, разум плавится.
– Я… – начинаю, но сама не знаю, что хочу сказать, сердце выписывает сумасшедшие кульбиты, когда его взгляд опускается на мои губы, и он поджимает свои. Словно хочет поцеловать, словно с трудом сдерживает себя. – Я не справлюсь, – шепчу, и это действует на него отрезвляюще.
– Идем, – говорит тихо мужчина, с каким-то сожалением отстраняясь, и тянет меня за руку, посильнее перехватывая ладошку. – Все пройдет быстро, – вроде как приободряет, только вот действует это с точностью наоборот.
Но пути назад нет.
Вдох, выдох.
Собрать всю свою силу воли в кулак и превратиться в первоклассную актрису. И плевать, что, по большому счету, весь наш “спектакль” шит белыми нитками.
Глава 9. Настя
Как там сказала Илья, когда мы летели в самолете?
Моему старику?
Да, чтобы все так старики выглядели, как его отец, который буквально пышет энергией! Удивительно, но Сергей Денисович потрясающе выглядит для своих лет и совершенно не создает образ уставшего и собравшегося на покой человека. Высокий, хотя, судя по росту сына, другого можно было и не ожидать, поджарый, с хитрым прищуром светлых глаз. Волосы почти что пепельные, прилично окрашенные сединой, которая ему очень идет, и с забавной бородкой. В брюках и светлой рубашке-поло, с кроссовками на ногах – прямо молодой мужчина и еще даст фору сыну.
А мама?
Мама у Ильи – сама элегантность, и имя Эмма подходит ей просто идеально. В свои годы она в такой прекрасной форме, что любая молоденькая девушка позавидовала бы. В сиреневом платье-футляре, обтягивающем ее стройную фигуру, с собранными в прическу короткими темными, как смоль, волосами.
Вот только если мужчина смотрит заинтересованно и открыто, то женщина просто испепеляет взглядом и недовольно поджимает губы. Вот, значит, с кем у меня могут возникнуть вполне реальные проблемы.
Пока мы идем жалкие пару метров, что нас разделяют, Илья держит меня за плечи, прижимая к себе, слишком близко в паре «начальник-подчиненная», но недостаточно в паре «жених-невеста». Но это меньшая из проблем, потому что все, что я могу сделать, это сосредоточить все свое внимание на движении ног, чтобы от страха и волнения не запутаться в них. Иначе это будет сумасшедшее фиаско.
Левой-правой. Вдох-выдох, Настя.
С каждым следующим шагом сердце, кажется, стучит все громче, уверена: сам Сокольский его биение уже слышит.
Натягиваю улыбку и делаю глубокий вдох.
– Мам, папа, – улыбается Илья, когда его родители спускаются к нам навстречу.
– Сынок, – тут же трогает губы Сергея Денисовича улыбка, и он кивает, раскрывая объятия и обнимая сына.
– Илюш, – наконец-то сбрасывает маску недовольства Эмма Константиновна, расцеловывая сына, что почти на две головы выше, в щеки. – Наконец-то ты до нас добрался вместе с… – а вот тут ее внимание касается меня, и Илья настойчиво двигает меня ближе к себе.
– Мама, пап, – басит Сокольский, – знакомьтесь: Настя, моя невеста.
Вот и прозвучали заветные слова, только радости особой на лице его предков я не увидела. На лице матери так уж точно. И только сейчас, когда меня с макушки и до пят окатили оценивающим взглядом, я поняла его слова про брендовые шмотки. Буквально вижу, как в глазах “свекрови” крутится счетчик, прикидывая, сколько ее сынок потратил на свою мадемуазель.
Мадемуазель, фу, даже слово какое-то угловатое.
– Здравствуйте, – протягиваю ладонь и смотрю на Сергея Денисовича.
– Милая леди, рад наконец-то увидеть вас воочию, а не по рассказам в телефоне. Сергей Денисович, отец Ильи, – говорит очевидное и берет растерявшуюся меня за ладошку, чуть прикасаясь губами в поцелуе. Галантно. Очень. И приятно, надо признать. Папа у Ильи – тот еще джентльмен, а вот сына не воспитал.
– Взаимно. Много о вас наслышана, – киваю.
– А эта девушка, – делает акцент на последнем слове Сергей, – моя жена. Эмма Константиновна.
“Девушка” – сказано было это с таким теплом и любовью, что у Эммы Константиновны должны были бы зардеться щеки. Но вместо них покраснели мои.
Мать Ильи не шелохнулась и взирает на меня словно сверху вниз, хоть мы и одного роста. И настолько, надо сказать, презрительно, что мне становится неловко, и я машинально делаю шаг назад, отступая. Но пути перекрыты, и я упираюсь спиной в мощную фигуру Сокольского, который успел встать позади меня. Илья укладывает ладошки на мою талию, приободряюще сжимая, и я чувствую, как размеренно вздымается от его дыхания грудная клетка, к которой я прижата. Такое его проникновение в мое личное пространство нервирует еще больше.
– Рада с вами познакомиться, Эмма Константиновна, – улыбка от волнения выходит натянутой, а голос хрипит. И мне кажется, что я уже с треском завалила проверку, и эта женщина видит меня насквозь, сразу просчитав, кто я и что я. Но бросив взгляд на тактично покашливающего сына, мать все-таки выдавливает из себя:
– Добро пожаловать… Анастасия.
Сухо, скупо и крайне неприветливо. Обидно, знаете ли.
