— Конечно, Мили. Отдыхай, моя хорошая.
Я чмокнула няню в щёку:
— Спасибо! Спокойной ночи.
Корзину с остатками ужина я прихватила с собой.
Интересно, как долго я смогу скрывать от няни, что через стенку от неё живёт мужчина?
— С ложечки? — бодро предложила я.
Парень сверкнул глазами:
— Издеваешься?
— Самую малость.
Я отставила корзинку и первым делом проверила рану. Есть можно и в сумерках, а вот оценить насколько всё хорошо или плохо я в полутьме не смогу.
— Не накаркать бы, но ты уверенно идёшь на поправку, — вынесла я вердикт.
Шуровать по чугунку ложкой я не стала, вместо этого накрыла чугунок тарелкой, перевернула и медленно подняла. Гречка осталась на тарелке ровной горкой. Пациент вполне окреп, чтобы держать тарелку самостоятельно. Я догадалась вытащить один из пустовавших малых ящиков комода и поставить его дном вверх на кровать — будет столиком. Напомнив парню, чтобы берёг рану, вручила ложку, а сама вернулась на стул и и сцапала пирожок.
Поели мы молча и как-то уютно.
Я почти ничего не знаю о парне, даже то, как его зовут, но сижу рядом, и возникает приятное тёплое чувство. То ли потому что с ним можно быть более открытой, то ли потому что его зацепила история Мили. Он не сочувствовал мне на словах, не возмущался громко, но по мелькнувшему в его глазах мрачному обещанию, я поняла, что он не останется равнодушным.
Съев абсолютно всё, что я предложила, парень посмотрел на меня с лёгким недоумением:
— Ты же не собираешься остаться на ночь?
Пфф!
— Вообще-то, это я моя спальня и моя кровать. А если быть совсем точной, то, когда тебя принесли, я и бельё поменять не успела.
— Ты!
Что я, парень так и не сказал.
— Как насчёт вечерней страшной сказки? — предложила я.
Парень выгнул бровь. Видимо, удивился предложению.
— Согласен, рассказывай, — он поудобнее устроился на подушке.
Наивный.
— Я надеялась, что рассказывать будешь ты, — улыбнулась я.
Полуприкрытые глаза широко распахнулись. В этот раз парень ничего не сказал. Наверное, постепенно вырабатывает иммунитет. Скоро совсем перестанет реагировать. Эх…
Я улыбнулась шире:
— Расскажи мне страшную сказку о законодательстве в области семейного права. Скоро наступит моё совершеннолетие. У меня будет право самой выбирать место жительство? А если нет, то что мне грозит за ослушание?
— Но куда ты поедешь?
Парень аж на локте приподнялся. Рано я решила, что привыкает, вон как подпрыгнул.
— Я ещё размышляю над этим. Навскидку — в город, желательно, не самый захолустный. Меня вполне устроит областной центр. Я бы начала собственную врачебную практику, благодаря особому подходу к оказанию первой помощи быстро сделала бы себе имя, постепенно стала бы высокооплачиваемым специалистом.
Если в этом мире место женщины за плинтусом…
— Я смотрю, у тебя грандиозные планы.
Он усмехнулся, откинулся на подушку. Зря он не хочет воспринимать мои слова всерьёз. Он просто напрашивается, чтобы я его «добила».
— То, что я озвучила — самое начало. Скопив денег, я бы открыла собственную школу лечения травм, затем — больницу, затем собственную больницу в каждом крупном городе. Единое название, интерьер в одном стиле, фирменное приветствие, одинаковые цены…
Для мира, не знающего «сетей» звучать должно революционно и гениально.
Парень смотрел на меня во все глаза.
Я мысленно потёрла руки. Если я сумею «зацепить» его, то он обязательно захочет продолжить знакомство.
— Расскажешь сказку? — подтолкнула я.
— Ты очень здраво рассуждаешь о законах, но не знаешь самых простых вещей…
— Мы же договорились: я очень странная.
Парень качнул головой:
— Всё равно не понимаю, как ты можешь не знать очевидного. Не имеет значение, сколько тебе лет. Родительская власть будет над тобой до замужества, устроенного главой семьи.
Ёжики святые…
Мало мне, что папаша сам по себе проблема, так ещё и закон на его стороне.
— Он не станет выдавать меня замуж, не зря же он выкинул меня сюда накануне вступления в брачный возраст, — и потом, сменить власть отца на власть мужа так себе размен, шило на мыло. Кого мне может выбрать папочка?
— Это его право…
В голосе парня послышалось сомнение. Привычное положение вещей внезапно показало свою уродливую изнанку. Сюрприз, однако.
Я дала ему пять минут на осмысление, про себя досчитала до трёхсот.
Раз закон не на моей стороне, зайдём с другого бока:
— Пары золотых хватит на фальшивые документы? Сирота-простолюдинка, сама себе хозяйка, будущая состоятельная госпожа-коммерсант. Мне нравится.
Парень переменился в лице. Это было видно даже в густом вечернем сумраке. Только вот если раньше моя смелость его скорее восхищала и поражала в положительном смысле, то сейчас он смотрел на меня так, будто я предложила утопить новорожденных котят.
— Что ты говоришь?! Имя освящается Небесами.
Я никак не могла взять в толк. Парень настолько религиозный, или что-то за этим стоит? Я ведь, например, в перерождения не верила, а оно вон как оказалось, попала в другой мир и в другую жизнь.
— Я надеюсь, ты действительно не поняла, что сказала. Отказаться от имени означает отказаться от Небес, от установленной Небесами власти Цароса, в конечном счёте от самой жизни.
— В мыслях не было отказываться от власти Цароса, — заверила я.
Парень следил за моей реакцией, но видеть он мог только искренний испуг. Бунтовать против правителя в мои планы точно не входило! Жуть, как подставилась.
Наконец, он медленно кивнул:
— Будь осторожнее.
— Обязательно, — пообещала я.
Он ещё раз кивнул.
Я уже была не уверена, что разговор стоит продолжать — слишком опасно. Однако парень продолжил сам.
— Власть родителей подразумевает ответственность. Я уверен, что суд тебя поддержит.
— Я могу избавиться от опеки? — встрепенулась я.
— Нет, — надежда была убита в зародыше. — Суд может обязать твоего отца обращаться с тобой надлежащим образом. Также, если правда станет известна, то карьера твоего отца будет разрушена. Как он может занимать пост и отвечать за что-то в стране, если не способен позаботиться о собственной семье? Но ты должна помнить, что твоя репутация тоже пострадает, ведь ты дочь такого человека.
