— Какая ты сладкая… какая-я-я…
Бездна, шевелящаяся в душе Клэр, с готовностью пожрала первую боль. Боль — это то, чем питается странная болезнь девушки; боли было слишком мало и скоро не стало совсем, и Клэр с изумлением почувствовала, как ее тело наполняется удовольствием, неведомым ей ранее. Впервые в жизни она ощутила себя такой же, как все прочие, женщиной — да нет же, она поняла это с изумлением, чувствуя, как ее берет мужчина, нетерпеливыми жесткими толчками. Обнимая его длинными ногами, постанывая от наслаждения, Клэр чувствовала сильные толчки в себе и теплое приятное возбуждение, которое было сильнее бездны. И та отступала, пряталась в потаенных уголках души девушки.
Каждая неровность, каждая выпуклость проникающего в нее члена ощущалась для Клэр так ярко, что та не вынесла — закричала, извиваясь под Драконом нетерпеливо и жадно, двигаясь ему навстречу, насаживаясь сама на его член. Ей казалось, что мужчина слишком нетороплив, слишком острожен с нею, отчего жажда, разгоревшаяся в ее сердце, не затихает. Она мечется, отворачивает от мужчины разгоряченное лицо. Но он преследует и целует ее дрожащие губы, проникая языком в ее рот, и Клэр кажется, что он берет ее всюду, почти насилует своим языком. От этого становится невыносимо стыдно и восхитительно, до головокружения приятно.
— Что ты наделал, подлец! — рычит Клэр, сама не понимая, в чем она его укоряет: в том ли, что он осмелился забрать ее невинность, или в том, что разжег в ней пожар желания, который сжигает все дотла — разум, чувства, и болезнь, отступающую от неистовой жажды наслаждения. — Что ты натворил!
Одним толчком Клэр сталкивает с себя его тело, но не для того, чтобы вырваться и убежать — нет. Она оказывается сверху, сидя на нем, обхватив его сильными ногами. Дракон смотрит на нее, словно завороженный. Его ладони лежат на ее бедрах, и он тянет, тянет девушку на себя, заставляя ее принимать его полнее, глубже, до жарких стонов. Клэр закидывает голову и стонет от непереносимого удовольствия, ее бедра движутся сильно и быстро, она изнывает, потому что наслаждения, которое он ей доставляет, ей слишком мало, и она готова двигаться еще и еще, все быстрее все сильнее и жестче, туша свою жажду болью. Его член ласкает ее в глубине, массируя и растягивая ее лоно, и Клэр утробно, совершено дико рычит, ерзая на нем откровенно и бесстыдно.
Его когти впиваются в ее бедра, когда движения девушки становятся все сильнее и резче. Клэр склоняется над лежащим мужчиной; она жаждет его поцелуев, его язык, который ласкает ее рот, ставший внезапно таким чувствительным, что у Клэр перед глазами вспыхивают белые ослепительные звезды, когда она чувствует его у себя во рту, на своем языке.
Мужчина обхватывает ее, жадно целуя ее разгоряченные губы, и снова валит в смятые простыни, грубо подминает под себя, и начинает толкаться в ее тело жестко и сильно, по-первобытному дико, беспощадно, на грани боли, так, как ей хочется, так, как она жаждет. Клэр кричит и стонет, извиваясь, вцепляясь ногтями в его скользкие от пота плечи, теряя от захлестывающего ее разум наслаждения последние мысли и всяческую стыдливость. Ей кажется, что он превратился в огромного змея, стискивающего ее своими кольцами, ласкающими каждую частичку ее полыхающей кожи.
— Еще, еще, еще! — вопит она, чувствуя, как надвигается что-то ослепительное, такое сильное и непередаваемо прекрасное, что болезнь растворяется в мощном приливе наслаждения, переходящего грань осмысленного удовольствия, и Клэр вопит, утопая во вспыхнувшем оргазме, бьется под телом Дракона, извиваясь и корчась, когда мягкие спазмы охватывают ее всю.
Она всхлипывает и плачет, не понимая, что все уже кончилось, содрогаясь от каждого прикосновения к ее коже, от каждого дуновения ветерка, освежающего ее горячие губы, и до ее сознания не сразу доходи, что Дракон поглаживает ее влажный лоб и обнимает ее, дрожащую, напуганную, и шепчет:
— Ну, все. Уже все, сладкая моя.
* * *
Клэр задремала; вероятно, проклятый Дракон загипнотизировал ее, убаюкал теплыми прикосновениями рук, да только девушка вдруг провалилась в сон, неглубокий, зыбкий. Она лежала у Дракона под боком, свернувшись клубочком, прижавшись к его горячему телу, и слушала его дыхание — спокойное и глубокое, — и биение сильного сердца. Ощущение того, что она задремала рядом с огромным и сильным животным, не покидало ее. Может, в том виновато тепло, окутавшее ее, а быть может, какая-то древняя магия выдавала теперь его истинное обличье. Клэр, касаясь ладонями теплой гладкой человеческой кожи, чувствовала, как под ней перекатываются огромные мускулы огромного змея… Или это только снилось ей?
Пробуждение было внезапным и резким. Вот она еще дремлет в смятых простынях — а вот уже сидит, потирая заспанные глаза. Дракон неспешно одевался. Клэр застала самые последние его приготовления к выходу. Он уже полностью облачился в свои зловещие пестрые шелка и теперь застегивал узкий ворот, отправлял широкие рукава. Он отыскал даже пояс и перепоясался, пригладив шелковые алые кисти.
На миг Клэр стало страшно; ей показалось, что дракон впал в священный транс, стал похож на призрака. Его черные глаза были пусты и мертвенно-спокойны, он приводил свою одежду в порядок неспешно, неторопливо, движения его были плавными, и Клэр отчего-то подумалось, что он размышляет, что же теперь сделать с нею — после того, как насладился ее телом, наигрался, натешил свою жажду.
Она испуганно прикрылась остатками своей одежды и шелковым покрывалом, когда он перевел на нее остановившийся, неживой взгляд.
— Никуда не ходи, — велел он безликим, безразличным голосом. — Тебе не стоит видеть того, что сейчас произойдет.
Клэр вспыхнула; на языке у нее вертелись ехидные слова о том, что она не трепетная девица, и вид мертвых тел и казни не смутил бы ее, но она отчего-то смолчала. Дракон, лишь заглянув в ее заалевшее лицо своим безжизненным взглядом, качнул головой, и повторил:
— Не ходи. Не смотри. Я скоро приду. Жди.
Он раскрыл свой веер — на алом шелке, в складках которого прятались металлические острые пластины, стала проступать темными неряшливым пятнами запекшаяся кровь, — и закрыл им лицо, чуть обмахиваясь, словно ему вдруг стало душно. Но Клэр отчего-то подумалось, что Дракон принюхивается к запаху крови, и ей стало по-настоящему жутко. Что она знала о нем? На что он способен? Куда пошел? Вероятно, все же Драконы едят людей — а палуба сейчас усеянная мертвыми телами? От этих мыслей Клэр бросило в жар, она молча кивнула и опустила взгляд, лишь бы только не видеть его страшного, немигающего взгляда.
Он вышел, осторожно и тихо прикрыв за собой двери, и Клэр подскочила, заметалась по каюте, лихорадочно отыскивая хоть какую-нибудь одежду, чтоб прикрыть свою наготу. Кто знает, куда и зачем пошел Дракон? Быть может, сейчас он вынесет ей приговор и вытащит из каюты, чтобы повесить на рее? В этом случае не хотелось бы, чтоб ее протащили голой мимо зевак, отпускающих сальные шуточки про ее задницу, в последние-то минуты ее жизни!
Неплохо вообще было бы найти хоть какую-нибудь сорочку — ее собственная пришла в полную негодность. Штаны были целы, но лишены пояса, а потому сваливались и болтались на Клэр мешком… Лихорадочно копаясь в каких-то сундуках, Клэр находила лишь легкие шелка, и эта бесполезная роскошь, веселые нарядные тряпки, приводили ее в бешенство. Неужто чертов мальчишка, этот гладкий пижон, не носит ничего, кроме этого?! Ни теплого камзола, ни крепких полотняных рубашек?
