Это был портрет. Тонкие, местами поблеклые линии настолько живо передавали образ неизвестной женщины. Казалось, что ещё мгновение, и она полностью обернётся, сейчас глядевшая на куске холста куда-то в сторону. Едва приметная улыбка касалась губ незнакомки, а мягкие пряди едва вьющихся волос обрамляли по-своему красивое лицо.
Ванде нестерпимо захотелось узнать, о чём думала эта женщина, ожидая, пока художник закончит свою работу. Лёгкая грусть исходила с портрета, вместе с этим вызывая чувство некой трепетности и восхищения. Она казалась знакомой, хоть Ванда и понятия не имела, кем была молодая каэли для Лейтона или призрачного
«Р.Д.».
— Ты ещё не ушла? — послышался голос Ивон.
Порыв ветра, благодаря открытой двери, принялся шелестеть страницами тетрадей, лежавших на подоконнике.
— Нет... — Ванда торопливо свернула свиток с портретом, собираясь вернуть вещи обратно в ящик.
Так задумалась, что и не заметила возвращения подруги.
— Разве не опоздаешь? Чем ты занимаешься? — Ивон приблизилась к ней.
— Да так, перебирала старые вещи. — Ванда отложила пару тетрадей, собираясь ознакомиться с записями Лейтона, а остальное «добро» припрятала обратно в ящик, задвигая крышку. — Пожалуй, я действительно опоздаю, если не потороплюсь!
Пришлось признать, что совершенно увлеклась. Ванда прихватила старые записи, добавила к ним пару своих тетрадей, да учебников. Махнув на прощание подруге, она поспешила к двери.
— Увидимся вечером, Ивон.
— Береги себя, — махнула ей в ответ соседка.
Идя по длинному коридору, Кристиан поздоровался с одним из преподавателей, заходившим в аудиторию. Когда же наступит ночь, проклятье? Очередное занятие началось, давая отдых голове и немного унимая галдёж в замке. Но все словно с ума посходили, готовясь к завтрашнему мероприятию, раздражая суетой и беготнёй. Нервно одёргивая воротник расстёгнутой на одну пуговицу рубашки, Рэйван снова пробормотал проклятия.
Нужная ему дверь находилась в конце бесконечного коридора. Ректор прибавил шагу, наконец достигая цели. Коротко постучав, и едва услышав ответ. Кристиан вошёл, оказываясь в долгожданной тишине небольшого кабинета. Седовласая хозяйка его сидела за рабочим столом, окунувшись в прочтение неких бумаг. Жестом она пригласила проходить и присаживаться в свободное кресло.
Рэйван. ощущая себя провинившимся студентом, послушно выполнил повеление профессора некромантии, тяжело опускаясь в предложенное, неожиданно удобное кресло.
— Раз не вызвал к себе, а явился сам, то наверняка вопрос личного характера. — Кориса Элекьяр неспешно опустила один из многочисленных свитков на стол, и посмотрела на гостя. — Ты ещё больше похудел. Ты не должен забывать есть, негодный мальчишка.
— Моя упитанность — это последнее, что сейчас имеет значение, дорогая Кориса. — Рэйван подался вперёд, опуская руки на стол и сцепляя пальцы в замок. — Мне нужна некоторая информация. На библиотеку нет времени...
— И всё так же нетерпелив. — Женщина сощурилась, внимательно глядя на него неожиданно яркими для почтенного возраста голубыми глазами.
Рэйван глубоко вздохнул. Так ведь и знал! Каждый раз, как встречались, с ним обращались, словно с малым дитём. Эта женщина никак не поймёт, что он уже не тот мальчик, которого когда-то представил ей отец. Как же давно это было?..
— Так ты поделишься своими знаниями? — Кристиан нахмурился, отгоняя печальные мысли прочь.
— Что же тебя интересует? — Кориса изящным жестом поправила отливавшие серебром волосы, собранные в высокую причёску.
В них блеснули тёмные камни, прекрасно сочетаясь со сдержанным нарядом пожилой каэли.
— Расскажи мне подробнее о свойствах заклинания иссушения.
Бровь Корисы удивлённо изогнулась. Она молча прислонилась к высокой спинке кресла, внимательно глядя на сидящего напротив Рэйвана.
— Меня интересуют возможные последствия применения данного заклинания. Некие побочные эффекты. Они существуют?
— Деверукс не рассказывал тебе об этом?
При упоминании ненавистного родственника, Кристиан поджал губы, но сдержался.
— Мне интересно исключительно твоё мнение. Приходилось ли тебе использовать иссушение?
Уголок губ Корисы дрогнул, а взгляд стал темнее. Сдерживая неподобающее её почтенному положению смятение, профессор едва кивнула.
— Война дала нам многие испытания, мальчик мой. В том числе и повод для использования многих боевых заклинаний. Даже мне, сидящей в пыльном кабинете.
— Так поделись своими знаниями. — Рэйван выжидающе глянул на женщину. — Могут ли с жизненной силой, поглощаемой данным заклинанием, частично передаться воспоминания, чувства, либо... часть души?
— Ты прав, — неспешно кивнула Кориса. — За это свойство и не люблю его. Подобные заклинания, как правило, не применяются к хорошему человеку. А смешать свою душу, свои чувства и воспоминания с той чернотой, что таит душа врага — это может оказаться слишком тяжёлой ношей. Но почему ты спрашиваешь об иссушении?
— Всего лишь восполняю пробелы в познаниях собственной сути, дорогая Кориса, — натянуто улыбнулся Кристиан.
— Что же ещё ты хотел узнать? — профессор тактично сделала вид, что поверила его словам.
— Но есть ли вероятность получить воспоминания, утерянные самим субъектом, подвергшимся воздействию иссушения?
— Несомненно. Воспоминания не исчезают бесследно. Пусть порой их не помнит наше сознание. Но это как летопись души, выжженная на ней и не стираемая ни одним заклинанием. Можно навести морок или чары забвения, что так сродни щиту, который отделяет их...
— Точно... — Рэйван неожиданно поднялся, затем нервно усмехнувшись и хлопнув ладонями по столу. — Щит! Щит, Кориса! Это просто — щит. Наверняка он.
— Да о чём ты, боги?.. — разволновалась профессор, так же поднимаясь с кресла.
— Воспоминания возвращаются из-за владения даром «призрака». Почему я об этом сразу не подумал? — Кристиан от души поблагодарил растерянную женщину, затем поспешно покидая кабинет и возвращаясь к себе.
Полностью уйдя в свои мысли, он не обращал внимания на снующих в коридорах студентов. Те привычно в испуге расступались при виде мрачного ректора, начиная шептаться и обсуждать последние сплетни. Сейчас плевать на них. Он был слишком оглушён пришедшим откровением. Всё, что ему тогда привиделось — всё это действительно воспоминания Ванды. Или теперь он должен звать её — Трин?
Кем была эта Трин? Фемир удочерил её? Пожелал скрыть данный факт, чтоб не травмировать дочь? На ней же явно чары забвения. Ванда смогла частично преодолеть их лишь из-за дара «призрака», способности обойти щит. Ведь свойства у этих заклинаний родственны. Её проявляющаяся сила всему виной. Она и сама наверняка сейчас не понимает, чему обязана возвращению утерянной памяти. Но что будет с нею, когда поймёт, что весь её привычный мир — ложь? Он должен понять, что происходит. Почему-то одолевало сомнение, что это просто невинное удочерение. За всем стоит нечто большее. Нечто, что тревожило безмерно.
