Марик закрыл рот. Но таращить глаза он продолжал, потому что было на что!
Он никогда не видел таких странных женщин.
Впрочем, заколебался Марик, наверное, ее можно было бы назвать старухой… Нет, слово «старуха» к ней не очень подходило, какая-то она была не совсем старуха. А тем более неправильным казалось уютное слово «старушка». Женщина, стоящая перед ним, была немолода. И только это Марик мог сказать себе точно.
Никогда в жизни Марик не встречал таких… странных старых женщин.
Поскольку Марик стоял на четвереньках, а спасительница возвышалась над ним, то разглядывать ее он начал снизу вверх.
Пара ботинок. Далеко не новые, растоптанные ботинки белого цвета. Правый зашнурован красным шнурком. Левый — темно-синей шелковой лентой с блестящими серебряными бусинами на концах.
На носке одного из ботинок нарисован маленький домик.
Марик никогда не видел, чтобы на обуви рисовали. А тут был нарисован аккуратный домик под черепичной крышей, с террасой, с балкончиком, с крохотными цветочными ящиками вдоль террасы, с белыми ступенями, спускающимися в сад. А дальше был сад, цветущие кусты сирени, и пионы, и яблони — и картина эта продолжалась на левом ботинке, где цвел кисточками барбарис и под самым крайним кустом стояла маленькая лейка, на которой было нарисовано…
Марик поднял глаза выше. Над ботинками с нарисованным домиком были штаны. Вернее, комбинезон на широких лямках. Кажется, сначала он был сшит из джинсовой ткани, но уверенно судить об этом было нельзя.
Потому что на штанах, и на груди комбинезона, и на лямках было нашито — раз, два, три, четыре, десять… Марик сбился со счету — наверное, сто карманов и кармашков кожаных, брезентовых, бархатных, шелковых, с пуговичками и на кнопках, открытых и на молнии. Были кармашки в кармашках и карманы отдельные, были карманы широкие — туда бы поместилась книга (кажется, там и была книга) — и карманы узкие, разве что карандаш влезет. Кстати, из этих карандашных карманов торчали карандаши, но не только, а еще ножичек, серебряная ложка, дудочка и подзорная труба.
За правым плечом у Мариковой спасительницы виднелась яркая сумка-рюкзак в желтую и лиловую полоску.
Венчала все это великолепие большая клетчатая шляпа с цветком.
— Нагляделся? — осведомилась странная старая женщина. — И что скажешь?
— Здравствуйте, сказал Марик, — спасибо, что вы меня спасли.
— Здравствуйте-пожалуйста, — хмыкнула не-совсем-старуха. — Это было нетрудно, сплошное удовольствие. Терпеть не могу лживых мальчишек.
Марик совершенно не понял последней фразы и, забыв про вежливость, брякнул:
— Чо?
— Уже лучше, — кивнула собеседница. — Я, грешным делом, испугалась, что ты изречешь: «Простите, сударыня, я не совсем понял вашу последнюю мысль».
— Я не совсем понял вашу последнюю мысль, — кивнул Марик, спохватившись.
— Кажется, ты неисправим. Пожалуй, я зря тебя вытащила из воды вместе со всей твоей чопорностью и вежливостью. Следовало бы утопить…
— Меня?
— Чопорность.
— Чопорность — это когда спрашивают «чо?», — невинно поинтересовался Марик.
— Хм, — сказала в ответ не-совсем-старуха, — может быть, я и поторопилась в оценках. Может быть, ты еще не безнадежен.
— Так почему вы сказали, что не любите тех, кто врет?
— Потому, — вздохнула не-совсем-старуха, — что в голове у тебя была мысль: «На что это похоже, черт побери» — а вслух ты развел спасибо-мерси…
Марик почувствовал, что он слегка озадачен тем направлением, в котором развивался разговор.
— Ну так выскажись, — потребовала не-совсем-старуха. — На что все это похоже? Да встань уже с четверенек. Это не то чтоб невежливо, а крайне неудобно — так разговаривать. Ты не находишь?
Марик сел на песок. И уточнил:
— Я что, должен сказать вам, на что именно вы похожи?
— Ты мне ничего не должен. Хотя за то, что я выудила тебя из воды, прихватив все твои хорошие манеры, стоило бы потребовать с тебя исполнения одного моего желания. Ну так и скажи мне, какая мысль бродила у тебя в голове, пока ты разглядывал меня со своих четверенек.
— Я думал, что вы похожи… э-э-э… Одна моя знакомая, госпожа Гертруда, сказала бы, что вы похожи на городскую сумасшедшую…
— К черту твою Гертруду!
Не-совсем-старуха пожала плечами и продолжила:
— Уверяю тебя, я гораздо нормальнее всех тех Гертруд, которых ты встречал и еще встретишь в своей жизни. Притом тут нет никакого города, так что городской сумасшедшей я уж, по крайней мере, точно не являюсь.
— Ну а я бы сказал, что вы похожи на… на клоуна…
— Великолепно, — кивнула собеседница. — А теперь рассказывай, откуда ты взялся тут, в этом ручье?
— Из цирка, — вздохнул Марик.
— Так… То есть ты пришел из цирка и принялся тонуть?
— Сперва я помыл посуду, а потом…
— А что, — перебила Марика собеседница, — кроме тебя в этом твоем цирке некому мыть такую гору посуды?
— Понимаете, — начал было объяснять Марик, — дело в том, что Рио-Рита вывихнула руку, а я хотел показать, что я очень полезный, чтоб меня не выгнали, потому что я хотел увидеть клоуна, а его нет, а если они его найдут, то я его не увижу, если меня отправят домой, но где его искать, никто не знает…
— Погоди-погоди, ты свалил все в кучу. Давай сначала и по порядку.
— По порядку долго, — вздохнул Марик.
Но принялся рассказывать — и, представьте себе, уложился в четыре минуты.
Правда, он опустил подробности своей жизни в приюте «Яблоня», сказав лишь, что он «жил там, в одном месте, а потом оттуда ушел».
Тем не менее, кажется, главную проблему цирка «Каруселли» его новая знакомая хорошо уяснила.
По крайней мере, она кивнула и сказала:
— Почти все ясно. Неясно одно: отчего, кроме Рио-Риты, некому мыть посуду.
— Так мадемуазель Казимира была занята и…
— Я слышала про Казимиру. А кроме этих двух посуду мыть больше некому?
— У нас там больше нет женщин, — пожал плечами Марик.
Не-совсем-старуха фыркнула:
— Видимо, у мужчин — кто там у вас? Хоп? Флик? Фляк? Иогансон? Великий и ужасный господин директор? — руки сделаны из сахарного безе и непременно растают, если дотронутся до мокрой посуды. Ничего. Когда я стану вашим клоуном, мыть посуду научатся все: это гораздо легче, чем кидать горящие булавы и доставать кроликов из шляпы, уверяю тебя — я пробовала и то, и другое, и третье.
— Когда вы станете у нас — КЕМ???
— Клоуном. Вашим клоуном. Я вижу, что оказалась на этом берегу исключительно вовремя!
