Рафаэль прищурился, глядя на блондинку.
— Извините, не думаю, что мы встречались.
Блондинка ослепительно улыбнулась:
— Нет, потому что вас бы уж я запомнила! Привет, я Сьюзи.
— Привет, Сьюзи, — сдержанно ответил Рафаэль.
— Поздравляю! — Сьюзи переключила внимание на Наташу и, взяв ее руку, воззрилась на кольцо с едва скрываемой алчностью. — Вы должны рассказать мне, как вам это удалось. Я пытаюсь уломать Джона купить мне бриллиант уже…
— Целых три месяца, — вставил Джон. — В сущности, с самого первого дня нашего знакомства. Ну что ж, еще увидимся. — Это было адресовано уже Рафаэлю с Наташей. Он положил руку на поясницу Сьюзи и подтолкнул ее вперед. — Идем, дорогая, вот и умница.
Вокруг них между тем собиралось все больше людей, и Наташа внезапно испытала пугающее чувство уязвимости в окружении такого количества любопытных глаз.
Она была рада сесть к столу, хотя не чувствовала особого аппетита. Глаза разбегались при виде бесконечной череды изысканных блюд, которые появлялись перед ней. Честно говоря, платье было слишком облегающим, чтобы съесть больше нескольких кусочков. Неудивительно, что этим женщинам удается оставаться стройными!
Джон Хантингдон сидел по одну сторону от нее, а корпоративный адвокат по имени Чарлз — по другую. Все мужчины за столом, похоже, имели какое-то отношение к финансам — область, в которой Наташа совсем не разбиралась.
— Почему я не видела вас раньше? Вы не бывали в Уимблдоне? — поинтересовалась одна из женщин у Наташи.
Та призналась, что не была.
— О, а как насчет Челтенхэма?
— Это скачки, cara mia, — просветил Наташу Рафаэль, заметив её озадаченный взгляд.
Какая ирония, что этот итальянец знает об Англии больше, чем она. Потому что это не твой мир, напомнила себе Наташа. Скачки, благотворительные балы — это все не для тебя.
Наблюдая за ней, Рафаэль думал, какой милой и неиспорченной она выглядит. И какой простой, несмотря на всю эту дорогую одежду и огромное кольцо. Даже после столь блестящего преображения в ней было нечто, что выделяло ее среди других. Какое-то спокойствие, чистота. Она похожа на полевой цветок, нежный и душистый, среди искусственного глянцевого совершенства тепличных цветов.
Его рот сжался. К чему эти циничные мысли? Никакие глупые фантазии не изменят того факта, что они принадлежат к разным мирам.
И тем не менее ты хотел ее, когда целовал, не так ли? Более того, тебе хотелось затащить ее в постель и любить до потери сознания.
Рафаэль снова взглянул через стол на Наташу. Похоже, она преодолела первоначальную робость и сейчас энергично кивала чему-то, что говорил мужчина, сидящий напротив. Затем сказала что-то Джону Хантингдону, и, к своему удивлению и неудовольствию, Рафаэль увидел, как оба мужчины рассмеялись.
Он почувствовал незнакомый укол ревности — странный и необъяснимый, и, когда оркестр заиграл, поднялся на ноги, обошел стол и протянул ей руку.
— Потанцуй со мной.
Как часто бывало с Рафаэлем, в его голосе прозвучал приказ, а не просьба, но Наташа все равно извинилась перед людьми, с которыми беседовала, и встала. Потому что даже если бы Рафаэль не был ее боссом и они не изображали перед всем светом помолвленную пару, она просто хотела потанцевать с ним.
Наташа изо всех сил старалась не любоваться им во время обеда, но ей не слишком хорошо это удавалось. В смокинге он был настолько великолепен, что у нее подкашивались ноги. Черное шло ему. Впрочем, ему, похоже, все шло, но черное в особенности, поскольку подчеркивало угольно-черный цвет волос и глаз и золотисто-оливковое сияние кожи.
Здесь было много мужчин — все богатые и блестящие, — но ни один не мог сравниться с ее Рафаэлем.
— С удовольствием, — мягко ответила она, — тем более ты так мило попросил!
Глаза Рафаэля сузились, когда он повел ее в танцевальный круг. Наташа… поддразнивает его? Не переигрывает ли она, отвечая ему так, словно они ровня?
Но все мысли разом улетучились, когда он привлек ее к себе и они начали двигаться под музыку.
Он отчетливо ощущал все ее тело: тонкую талию, легкое прикосновение груди к его торсу. Ему не давала покоя мысль, что Наташина восхитительная попка так соблазнительно близко, что он может опустить руки и обхватить ее с властным предвкушением. Затем прижать девушку к себе, чтобы она сама почувствовала всю силу его желания, которое грозило…
Рафаэль застонал, испытывая сбивающую с толку смесь желания запретного и в то же время столкновения с милым и знакомым.
— Это… фантастический оркестр, — сказала Наташа, ощущая его напряжение. В объятиях Рафаэля было так хорошо. От него чудесно пахло. Ей безумно хотелось привстать на цыпочки и коснуться губами его щеки. Сердце в груди билось часто и неровно.
О чем, черт возьми, она говорит? Ах да, об оркестре. Рафаэль предпочел бы слушать тихие вздохи Наташи. Музыку ее тела, наигрывающую старую, как мир, мелодию желания.
Рафаэль обнаружил, что хочет прижаться к ней своим телом, скользнуть твердым бедром между ее мягких и зовущих бедер. И хотя такое проявление интимности вполне естественно для помолвленной пары, он знал, что в данном случае это невозможно. Если бы на Наташином месте был кто-то другой, тогда да, Рафаэль мог бы притвориться. Но игра могла выйти из-под контроля, и, если это случится, не будет ли слишком велик соблазн заняться с ней любовью? А это будет означать, что он воспользуется ее подчиненным положением самым презренным способом из всех возможных.
— Мне надоело танцевать, — коротко бросил Рафаэль. — Давай прервемся, хорошо? Не возражаешь?
Наташа покачала головой, и он вывел ее из танцевального круга. Может, это я ему надоела? — гадала она, с трудом сохраняя улыбку на лице.
Он поймал Наташу за руку, вонзившись пальцами в нежную кожу. Увидел, как ее глаза беспокойно расширились, и что-то в этой озабоченности заставило его включить защиту. Почему, черт побери, они все еще здесь? Разве они уже не сделали достаточно для осуществления их отвлекающего маневра?
— У меня больше нет желания сидеть и вести светскую беседу.
— Я думала, ты обсуждал дела, а я как раз вела светскую беседу!
— Да уж. Похоже, ты приручила всех мужчин за столом. — Его рот сжался в решительную линию. — Почему бы нам не уйти по-тихому, чтобы никто не заметил нашего ухода?
Как будто могло остаться незамеченным отсутствие Рафаэля де Феретти!
— А это не покажется грубым? — спросила Наташа.
— Все поймут, что мы просто хотим побыть вдвоем, — отрывисто бросил он, потому что, когда ее губы приоткрылись в невинном вопросе, ему захотелось впиться в них поцелуем.
— Ну, тогда ладно. Но я правда думаю, что нам следует вначале попрощаться, — упрямо произнесла девушка.
