После обеда в Букингемском дворце Черчилль поехал в министерство здравоохранения на Уайтхолле. Он вышел на балкон, и ликующая толпа долго не давала ему говорить. "Это ваша победа, — выкрикнул он. — Это победа дела свободы в каждой стране. Никогда еще в нашей истории не было такого великого события, как сегодня!"
В десять часов утра маршал Василий Соколовский и другие офицеры штаба Жукова находились в аэропорту Темльхоф и наблюдали, как американский транспортный самолет заходит на посадку. Они предположили, что это Эйзенхауэр, но самолет прилетел не из Реймса; он летел из Москвы, и в нем находился генерал Дин. Русские были явно сбиты с толку и в определенной степени почувствовали себя оскорбленными. Генералу Дину досталась неблагодарная задача объяснить, почему не смог приехать Эйзенхауэр. Когда генерал отправил телеграмму в Москву, то написал в ней, что будет рад приехать в Берлин на второе подписание, но Смит и другие посоветовали ему послать своего заместителя маршала королевских ВВС сэра Артура Теддера. Это было сделано в интересах престижа союзников. Кроме того, от Советского Союза документ подписывал Жуков — командующий фронтом, что было значительно ниже по рангу, чем у Эйзенхауэра.
Через час Теддер и сопровождающие его лица прибыли из Реймса в пригород Берлина пестрым караваном на трофейных немецких машинах. Там их разместили в коттеджах. В этой группе находилась и Кей Соммерсби. Она сидела в своем коттедже и час за часом ожидала чего-то и думала, что Эйзенхауэр правильно сделал, когда решил не приезжать. Она была уверена, что он бы вернулся в Реймс раздраженным из-за такой "оскорбительной задержки".
Однако русские времени не теряли. В другой части города подполковник Владимир Юрасов, ответственный за отправку цементных заводов в Советский Союз, и другие офицеры получали инструкции от советника по экономическим вопросам, заместителя советского коменданта Берлина. "Вывозите все из западной части Берлина, — сказал заместитель коменданта. — Вам понятно? Все! Если нельзя вывезти, уничтожайте. Ничего не оставлять союзникам. Ни станков, ни кроватей, ни даже ночного горшка!"
Даже когда Жуков встретился с делегацией Теддера пять часов спустя после их прибытия, то многим наблюдателям показалось, что маршал оттягивает подписание, что, собственно, и соответствовало действительности. Он ждал Вышинского, который вылетел из Москвы с инструкциями.
Во время встречи, однако, удалось решить один важный конфликтный вопрос. Поскольку Эйзенхауэр не прилетел представлять союзников, то де Голль дал указание генералу Жану де Латр де Тассиньи подписать документ за Францию. Американцам и британцам показалось, что тут имеет место очередное проявление шовинизма де Голля. Из безвыходного положения смогли выйти тогда, когда все, включая Жукова, согласились, что Теддер подпишет документ от имени британской стороны, генерал Спаатс — за американскую сторону, а де Латр де Тассиньи — за французскую. Вскоре де Тассиньи увидел, что в зале, где планировалось подписание, нет французского флага. Русские девушки впопыхах сшили французский триколор из нацистского флага.
Голубой, белый и красный цвета вначале были сшиты горизонтально, и де Латр дипломатично сказал им, что они сшили датский флаг, и девушкам пришлось перешивать его заново.
Отсутствие на подписании Эйзенхауэра имело дальнейшие последствия. Теддер вошел в зал с обеспокоенным выражением лица. "Все поломалось, сказал он Тассиньи. — Вышинский только что прибыл из Москвы и не соглашается на формулу, которую мы согласовали с Жуковым. Он согласен, чтобы вы подписали с тем, чтобы было заявлено о восстановлении Франции, но он категорически против того, чтобы подписывал Спаатс. Он аргументирует это тем, что США уже и так представлены мной, поскольку я буду подписывать от имени Эйзенхауэра. Теперь Спаатс также требует права подписать, если вы тоже будете подписывать".
Де Тассиньи еще раз повторил приказ де Голля. "Если я вернусь во Францию, не выполнив своей миссии", — ответил он, — то есть позволю, чтобы мою страну исключили из процесса подписания капитуляции рейха, меня стоит повесить. Подумайте обо мне!"
"Я вас не забуду", — сказал Теддер с понимающей улыбкой и пошел на встречу с русскими. Дебаты продолжались два часа. Жуков теперь утверждал, что нелогично свидетелю подписывать документ такой важности, в то время как Теддер защищал точку зрения, согласно которой документ о капитуляции должен подписать кто-то, представляющий 40 миллионов французов и 140 миллионов американцев.
Вышинский наконец нашел выход из сложившейся ситуации: Спаатс и де Тассиньи поставят свои подписи немного ниже подписей Жукова и Теддлера.
Около половины двенадцатого ночи Кейтель, Фридебург и генерал люфтваффе Ганс Юрген Штумпф вошли в комнату и были ослеплены вспышками фотоаппаратов. Кейтель прошел вперед. Он выглядел впечатляюще в своей полной парадной форме. Он поднял жезл, отдавая честь, и сел за стол напротив Жукова, с гордо поднятой головой. "А, здесь и французы! — услышал Вышинский, когда Кейтель заметил де Латр. Это то, что нам нужно!"
Фридебург[52] с темными кругами под глазами сел по левую сторону от фельдмаршала, а Штумпф — по правую.
Жуков встал и сказал:
— Вы знакомы с протоколом капитуляции?
— Да, — громко ответил Кейтель.
— Вы имеете полномочия для его подписания?
— Да.
— Покажите мне разрешение. Кейтель показал.
— Есть у вас замечания по поводу проведения акта капитуляции, которую вы будете подписывать?
Когда Кейтель отрывисто попросил отсрочить капитуляцию на сутки, Жуков посмотрел вопросительным взглядом вокруг и сказал:
— В этой просьбе уже было отказано. Никаких изменений. Есть ли у вас другие замечания?
— Нет.
— Тогда подписывайте.
Кейтель встал, поправил свой монокль и прошел к концу стола. Он сел рядом с де Тассиньи, положив жезл и фуражку перед французом. Латр де Тассиньи движением руки показал, чтобы Кейтель убрал их, и фельдмаршал отодвинул свои вещи в сторону. Затем он медленно снял серую перчатку, взял ручку и начал подписывать несколько копий акта о капитуляции.
Фотографы и корреспонденты бросились вперед, даже забираясь на столы, чтобы иметь лучший обзор. Один русский, помощник оператора, пытался пробиться, но кто-то дал ему по челюсти, и тот отступил.
Теддер посмотрел на немецких представителей, и высоким голосом спросил:
— Вам понятны условия капитуляции?
Кейтель снова стремительно поднялся, отдал жезлом честь и вышел из комнаты с гордо поднятой головой.
Во Фленсбурге адмирал Карл Дениц, преемник Гитлера, сидел за столом и заканчивал писать прощальное обращение к офицерскому корпусу. "Товарищи… Мы отброшены на тысячу лет назад в нашей истории. Земли, которые были немецкими в течение тысяч лет, оказались в руках русских. Политическая линия, которой мы должны следовать, очень простая. Ясно, что мы должны уживаться с западными державами и работать с ними на оккупированных западных территориях, ибо только сотрудничая с ними, мы можем надеяться на возвращение наших земель, захваченных русскими…
