По окончании этих предварительных распоряжений государь поехал в Лигниц в Силезии, где его ожидали императрица, король Прусский, принцы Прусского дома, эрцгерцог Австрийский Фердинанд с дядею своим эрцгерцогом Иоганном, наследный герцог Мекленбург-Шверинский с супругою своею, сестрою нашей императрицы, и несколько других еще принцев, которые все собрались поклониться русскому императору и присутствовать при сборе прусского корпуса.
Туда же прибыл из своей поездки по Германии и Михаил Павлович.
Прусский лагерь находился в нескольких верстах от города, и на другой день после нашего приезда стоявший корпус, числом около 20 000 человек, был выведен на парад; но от многочисленного стечения любопытных, верхами, в экипажах и пешком, которые, несмотря на все подтверждения, даже со стороны самого короля, очень мало обращали внимания на соблюдение порядка, церемониальный марш так расстроился, что парад сделался похож больше на какую-то сумятицу.
В числе иностранцев, съехавшихся отовсюду в Лигниц, находился также австрийский генерал принц Ваза. О позволении прибыть туда он заставил жену свою написать к императрице, а когда ее письмо осталось без ответа, то сказал князю Меттерниху, что считает это молчание за знак согласия, и, несмотря на отзыв Меттерниха, что с императором Николаем опасно играть в пословицы, все-таки приехал в Лигниц.
Прусский кабинет, находившийся не менее нашего в тесных связях со шведским королем Карлом-Иоганном, был столько же раздосадован этим приездом, как и наш государь.
Один из адъютантов короля Шведского, находившийся также в Лигнице и приглашенный в Калиш, пришел сказать мне, что он будет в тяжкой необходимости отказаться от этой чести, если принц Ваза получит приглашение там присутствовать, и даже найдется в необходимости выехать из Лигница, так как всем лицам, состоящим в шведской службе, строго приказано избегать встречи с претендентом на шведский престол.
Государь поручил мне объяснить эрцгерцогу Фердинанду, что сколько его величеству ни неприятно отклонять прием в своих владениях генерала, носящего австрийский мундир и возбуждающего сочувствие своими несчастиями, однако он вынуждается к тому политическими отношениями и искренностью своего союза с королем Шведским; в то же время велено было сказать шведскому адъютанту, что государь просит его остаться в Лигнице и берет это на свою ответственность перед его монархом, которому и изложил все дело в письме к графу Сухтелену, нашему посланнику при Шведском дворе.
Кончилось тем, что шведский офицер был чрезвычайно польщен такою милостивою любезностью государя, а принц Ваза, поставленный своею опрометчивостью в самое неприятное положение, воротился в Вену изливаться в жалобах перед тамошними дамами, которых он был любимцем.
В Лигнице король ежедневно собирал у себя всех принцев и знатных иностранцев на большие обеды и вечера; город дал бал, довольно плохонький и худо освещенный, а войско угостило нас подготовленным заранее ученьем, после которого пошло к Доманзе в Силезии, где стоял лагерем другой прусский корпус и куда все мы также поехали.
Государь с императрицею были там помещены в старинном замке графа Бранденбурга, лежащем в очаровательной местности и окруженном прекрасными видами, а король поселился в другом частном замке, в пяти верстах от Доманзе и в двух от лагеря.
Все окрестные дома были заняты принцами и свитою, что придало этому красивому краю особенное оживление. Большая галерея близ жилища короля служила столовою для всех королевских гостей, число которых увеличивалось приглашавшимися к столу дамами и окрестными помещиками.
В лагере был устроен большой барак, внутри драпированный, в котором корпус офицеров дал бал всем августейшим особам, присутствовавшим при этом военном сборище. Иногда король приезжал также обедать к нашему государю в Доманзе, куда в таких случаях звали столько гостей, сколько позволяло место.
По вечерам собирался там лишь самый небольшой кружок, почти исключительно состоявший из семейства императрицы и немногих лиц, составлявших свиту ее и государя. Утро проводили на учениях, смотрах и маневрах.
28 августа наш императорский дом перебрался в Калиш, куда государь приехал в 2 часа пополуночи, а императрица, принявшая еще на пути бал, данный ей городом Бреславлем, в 8 часов вечера.
На следующий день прибыли туда и иностранные принцы, а 30-го числа, в день тезоименитства наследника цесаревича, после парада и богослужения в походной церкви государь в 3 часа отправился на границу царства для встречи августейшего своего тестя, с которым и возвратился часа через два в Калиш.
Здесь, на дворцовом дворе, ожидал почетный караул со стоявшими на правом его фланге великим князем Михаилом Павловичем, фельдмаршалом Паскевичем и всеми генералами.
Пройдя перед фронтом, король был встречен на дворцовой лестнице августейшею своею дочерью, которая провела почтенного старца в приготовленные для него покои, те самые, где он жил в 1813 году, когда изгнание французов из наших пределов и поражение их нашими победоносными войсками предвещало Пруссии и остальной Европе близкое освобождение, – те самые покои, где за 22 года перед сим Александр I, предавая забвению совокупное действие Пруссии с Наполеоном против России, протягивал Фридриху Вильгельму III руку помощи и подписывал союз с Пруссией против ее притеснителя.
Король, глубоко тронутый этими воспоминаниями давно минувших дней, столь многозначительных в судьбе обоих государств, был еще более растроган нежною попечительностью к нему любимой дочери и могущественного зятя и приемом этих славных, не виданных им с Парижа русских войск, которые приводили ему на память опасности и победы 1812 и 1814 годов.
Вечером, перед закатом солнца, все находившиеся в Калише и в лагере генералы и офицеры собрались в полной парадной форме на площади перед дворцом, а за ними стали в густых колоннах полковые музыканты – барабанщики, флейтщики и горнисты, – числом с лишком полторы тысячи.
Как только король показался на балконе, его приветствовали единодушным «ура» и музыка заиграла марш, сочиненный им самим в бытность его еще наследным принцем, и потом национальный наш гимн. Грандиозность этой сцены поразила всех присутствовавших столько же, сколько тронула доблестного сотоварища и друга императора Александра.
На следующее утро прусские войска присоединились у Калиша к нашим, и король верхом ожидал на правом их фланге государя, который приехал вместе с императрицею, бывшею также верхом. Пруссаки приняли их величества с криками «ура», заимствованными от наших войск в 1813 и 1814 годах.
В свите царской, кроме названных уже выше прусских принцев, австрийских эрцгерцогов, герцогов Нассауского, и Нидерландского, и Мекленбург-Шверинского, находились еще: герцог Кумберландский, наследные принцы Гессен-Дармштадтский и Гессен-Кассельский, принц Фридрих Вюртембергский, принцы Карл и Фридрих Шлезвиг-Голштинские и множество иностранных генералов и офицеров. Сверх того, прибыла в Калиш и супруга прусского короля, княгиня Лигниц.
Пока вся эта блестящая свита следовала за обоими монархами перед фронтом прусского корпуса, наши войска выстроились впереди своего лагеря таким образом, что между двумя образованными ими стенами оставался широкий проход; потом государь со своим штабом стал на левом фланге пехоты, а императрица заняла место на правом фланге у кавалергардского взвода, и король повел свой корпус к центру лагеря.
