Я не сводила глаз с Дафны. Ее указующий перст по-прежнему был устремлен в направлении гостиной.
– Неужели вы думаете, что я буду вас слушаться? – спросила я, медленно приближаясь к ней. – После того, что вы со мной сделали?
– Все, что я делаю, подчинено лишь одной цели – защите моей семьи, – отчеканила она, опуская руку.
– Ложь! – отрезала я. – Цель у вас совсем другая – избавиться от меня, разлучить с отцом.
Дафна попыталась испепелить меня взглядом, но я в ответ, думаю, смотрела не менее гневно.
– Вы ревнуете, потому что отец меня любит, – продолжала я свою обвинительную речь. – Вы сразу меня возненавидели. Я напоминаю вам, что ваш муж когда-то любил другую женщину. В этом все и дело.
– Это просто смешно, – пожала плечами Дафна. – Я не собираюсь выслушивать нелепые каджунские бредни и…
– Хватит! – заорала я. – Хватит поливать каджунов грязью! Вы прекрасно знаете, что никто меня не похищал и не продавал в каджунскую семью. Это все – обман, вами же сочиненный. Чем вы гордитесь? Почему говорите о каджунах свысока? Среди них такие лживые и жестокие люди, как вы, – редкость.
– Да как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? – возвысила голос Дафна.
Она пыталась сохранять невозмутимость, но я видела – губы ее дрожат, пальцы тоже.
– Ты забыла, кто ты такая!
– А каким тоном мне разговаривать с вами? Может, поблагодарить за то, что вы пытались упечь меня в психушку? Не сомневайтесь, я расскажу обо всем папе. Когда он узнает, что вы со мной сделали…
– До чего ты все-таки глупа, – с ехидной улыбкой перебила Дафна. – Давай, иди к нему наверх. Полюбуйся на своего ненаглядного папочку, спасителя и защитника. Посмотри, как он стонет и рыдает перед фотографиями братца. Если хочешь знать, я подумываю о том, чтобы отстранить его от дел. Все равно от него никакого толку. – Дафна вскинула голову. Прежняя надменность стремительно возвращалась к ней. – Как ты думаешь, кто управляет делами компании? Кто обеспечивает семье роскошную жизнь? Этот слюнтяй, твой отец? Ха! Он только и знает, что носиться со своей меланхолией. Или ты думаешь, бизнес может ждать, пока он вдоволь наплачется? Вот кто держит в своих руках все! – Дафна так сильно ударила себя пальцем в грудь, что я невольно вздрогнула. – Я веду дела уже много лет. Если бы не я, компания Дюма давным-давно полетела бы в тартарары. Пьер даже не знает, сколько у нас денег и куда они вложены.
– Ложь! – вновь заявила я, но далеко не так уверенно, как прежде.
Дафна расхохоталась:
– Можешь верить, можешь нет, мне все равно. Ступай к папочке, как собиралась. Ступай, расскажи, как ужасно я с тобой поступила.
Она приблизилась ко мне, угрожающе прищурив глаза, и прошипела:
– А я объясню ему и всем прочим, что ты совершенно неуправляема и постоянно компрометируешь семью. Заставлю мальчишку Эндрюсов подтвердить, что ты вовлекала его в развратные игры. А Жизель с радостью расскажет, что ты дружишь с проституткой. – Глаза ее сверлили меня как два буравчика. – Я сумею всех убедить, что ты – малолетняя шлюха, до мозга костей пропитанная похотью. Кстати, я не сомневаюсь, так оно и есть.
– Ложь! Ложь! Наглая, подлая ложь! – простонала я.
Лицо Дафны было бледным как алебастр, но взгляд горел злобным торжеством.
– Разве? – спросила она, растянув губы в ниточку. – К твоему сведению, выводы доктора Черила подтверждают мои слова. Он полагает, что у тебя наблюдается глубокая зависимость от сексуальных эмоций. И разумеется, не откажется это подтвердить. Своим побегом из клиники, где тебе оказали бы необходимую помощь, ты создала нам новые проблемы.
Я затрясла головой, чувствуя, что спорить бессмысленно. Все мои возражения разбились бы о стену ее ледяной ненависти.
– Пойду к папе, – прошептала я. – Расскажу ему все.
– Иди, иди!
Дафна схватила меня за плечи и подтолкнула к лестнице.
– Иди, дурочка каджунская! Пожалуйся папочке.
Она толкнула меня еще раз, так сильно, что я едва удержалась на ногах. Заливаясь слезами, я поднялась по ступенькам. Дверь комнаты дяди Жана оказалась запертой. Но мне нужно было поговорить с отцом во что бы то ни стало. Я постучала, сначала тихонько, потом громче. Никакого ответа.
– Папа, пожалуйста, открой! – взмолилась я, прижавшись к двери щекой. – Я должна рассказать тебе, что произошло. Про то, что задумала Дафна. И про дядю Жана тоже. Я его видела. Разговаривала с ним.
Но все мои мольбы были напрасны. Из-за двери не доносилось ни звука. Наконец я опустилась на пол, обхватила колени руками и зарыдала. Все мои усилия оказались напрасными; победа осталась за Дафной. В полном отчаянии я принялась биться о дверь головой. Внезапно она распахнулась. На пороге стоял отец. Волосы его растрепались, глаза покраснели от рыданий, щеки покрывала щетина. Узел галстука был распущен, и рубашка вылезла из брюк. Выглядел он как человек, несколько ночей спавший в одежде.
Я поспешно вскочила на ноги и вытерла слезы:
– Папа, мне нужно с тобой поговорить!
Он бросил на меня взгляд, исполненный отчаяния, и отступил на шаг, давая мне возможность войти в комнату.
Свечи перед фотографиями дяди Жана почти догорели, и в комнате царил полумрак. Отец тяжело рухнул на стул. Лицо его оставалось в тени, и я не могла разглядеть его выражения.
– Руби, что случилось? – выдавил он.
Казалось, для того чтобы произнести эти три слова, он собрал все оставшиеся у него силы.
Я опустилась на колени у ног отца и схватила его руку:
– Папа, сегодня утром Дафна повезла меня в клинику. Сказала, у дяди Жана день рождения и мы едем его навестить. Но выяснилось, что она договорилась с врачами запереть меня там. Меня оставили в клинике обманом и не хотели выпускать. К счастью, один парень помог мне убежать.
Отец поднял голову и посмотрел на меня долгим печальным взглядом, в котором мелькнула лишь легкая тень удивления. На ресницах у него висели слезы.
– Я не понял, кто это сделал?
– Дафна! – ответила я. – Она хотела от меня избавиться!
– Дафна?
– Но я видела дядю Жана, папа. Сидела с ним за одним столом, разговаривала с ним.
– Правда? – В тусклом взгляде отца вспыхнули искорки интереса. – Как он?
– Выглядит отлично, – сообщила я, смахивая слезы тыльной стороной ладони. – Но не доверяет людям, которые окружают его в клинике. Ни с кем не разговаривает.
Отец кивнул и вновь понурил голову.
– Но все же он кое-что сказал! – выпалила я.
– Что же? – вновь оживился отец.
– Я просила его поговорить со мной. Обещала, что передам его слова тебе. И тогда он сказал «кливер»! Что это может значить, папа?
