Даже не оглянувшись на нее и не меняя застывшего выражения лица, Тото молча развернулся и повел «пежо» к часовенке. Как только он свернул на дорогу, ведущую в сторону Карпаро, Сардони убрала пистолет и, все еще не выпуская его из рук, устало откинулась на спинку сиденья.
— Вам что, было приказано не сворачивать на виллу? — Левой рукой она держала зеркальце, правой, в которой чернела сталь пистолета, поправляла волосы.
Наблюдая за ней в лобовое зеркало, Тото не смог сдержать иронической улыбки.
— Понятно, — не дождалась его ответа Мария. — Приказ исходил от Паскуалины.
— Мы решили, что если Скорцени захочет разыскать вас и нанести визит, он сделает это и на вилле Орнезия.
— То есть вы хотите сказать, что вам известно буквально все: и кто скрывается в Карпаро, и почему меня тянет туда, — упавшим голосом проговорила Мария, швыряя пистолетик в видавшую виды сумочку.
70
Тото остановил «пежо» в километре от Карпаро. Загнав его в небольшую рощицу; где машину трудно было заметить не только из виллы, но и с дороги, он заглушил мотор и почему-то облегченно вздохнул.
Несколько минут они сидели молча, прислушиваясь к голосам птиц и грохоту шоссе. Человек, увидевший этих двоих со стороны, мог бы принять их за парочку, решившую провести лучшие минуты своего свидания на природе, вдали от мирской суеты.
Тото не оглядывался. Он полулежал на сиденье, полностью расслабившись, демонстрируя абсолютное безразличие к тому, какое решение примет княгиня Сардони.
Напутствуя его, Паскуалина сказала: «Помните: короля играет окружение. Вы и люди, которые будут с вами на вилле Орнезия, должны играть «княгиню Сардони». Усиленно играть гордую, обладавшую не столько явным, сколько тайным могуществом княгиню Марию-Викторию Сардони. Вас не должны смущать некоторые щекотливые моменты ее прошлого. А тем более детства.
«Было бы странно, если бы они смущали меня. Ну а если уж кто-то слишком заинтересуется ее девичьими страданиями…»
«Мы должны помочь Сардони возродиться как аристократке, — нервно забарабанила пальцами по столу Паскуалина. — Вернуть ее в высший свет. Избавить от комплекса дворняжки. В противном случае она никогда не справится с ролью, которая потребует от нас немало «грошей святого Петра».
«Тем более что этот «грош» будет исходить из «Банка ди Рома»[56], финансовые гномы которого еще кое-как могут смириться с тем, что их деньги не приносят ожидаемых дивидендов, но никогда не простят тому, кто упустит их политическую выгоду», — прокомментировал про себя Тото.
«Не будем об этом».
«Мы сделаем так, что ровно через два месяца княгиня Мария-Виктория Сардони заблистает на небосводе черной аристократии, подобно утренней звезде», — со свойственной ему кротостью заверил Паскуалину монах Тото.
Представленный Паскуалине самим папой римским, по рекомендации архиепископа Шардена, этот красавец-монах вызывал у «папессы» все большее доверие. Оно становилось настолько впечатляющим, что Паскуалина даже не стала уточнять, в стенах какой обители промонашествовал Тото до того, как попасть в число лиц, знакомых с архиепископом Шарденом. Одним из прекрасных свойств этой женщины являлось ее умение не обращать внимание на все то, на что не обращать внимание было выгодно не только ей, но и папе римскому.
«Но пока что Мария-Виктория не должна знать, что в этом «возвращении в ряды «черной аристократии» очень заинтересован ее отец. Столь неожиданно разбогатевший и желающий видеть ее владелицей всего его достояния».
«Сыну Эммануилу, слишком увлекшемуся идеями Муссолини, он больше не доверяет?» — для Тото это было новостью.
«Как не доверяют сейчас многим другим, слишком увлекшимся Муссолини. Эммануил, конечно, не смирится с таким отношением к своему будущему».
«И в лучшем случае кончит жизнь в автомобильной катастрофе». — Тото не нужно было слыть пророком, чтобы предсказать такой исход. Ошибиться он мог лишь в том, что жизненный путь Эммануила кончится не на шоссе, а в притоне для наркоманов. В которого Сардоии-младшего превратят, ясное дело, против его воли. За пристрастие к женщинам, вину и даже наркотикам в высоких сферах не затаптывают. А вот за пристрастие к идеям политических кумиров — увы!
71
Тем временем Мария-Виктория Сардони открыла дверцу и вышла из машины. «Решилась, — ухмыльнулся про себя, не меняя позы и ничем не выдавая своих мыслей. — Это важно».
Мария действительно решилась. Но, очевидно, не совсем. Ее фигура застыла в двух шагах от багажника.
— Пистолетик советую оставить, — сказал Тото, выйдя из машины. — Все равно его отберут. И потом, вы же не собираетесь в самом деле стрелять в Скорцени. Насколько мне известно, у вас совершенно иные чувства к нему.
— Вы негодяй, Тото, — незло зачитала свой приговор княгиня. — Ведь можно было поговорить со мной на эту тему сразу и откровенно.
— Исходил из того, что дорога предстоит длинная. Позвольте дать вам еще несколько советов. — Тото проследил, как Мария извлекла из сумочки пистолет, вернулась к машине и швырнула его на сиденье.
— Дарите, дарите мне свои советы.
— Попытайтесь попасть на виллу не через ворота, а с тыльной стороны. Положив камень на камень, вы довольно быстро окажетесь на ограде. А вцепившись за ветку, плавно опуститесь внутри усадьбы. Я проверял. О камнях тоже позаботился. Их вполне хватит. Ветка выдержит. Я опробовал.
— Думаете, они не станут стрелять в меня? Ну, я имею в виду охрану, людей Скорцени.
— Вы преодолеете ограду через час, то есть в половине седьмого вечера. Именно в это время по дорожке будет прогуливаться сам хозяин виллы. Он проведет к Скорцени так, чтобы вас не видел ни один из коммандос штурмбаннфюрера.
— Как, вы и это предвидели?!
— Стараюсь, по мере фантазии.
— И что еще подсказала ваша фантазия? — Теперь Сардони уже говорила с ним более вежливо.
— Я буду находиться у виллы. Вместе с тремя такими же скромными, вечно молящимися монахами.
— Как вы там окажетесь? Да еще вместе с тремя монахами? Откуда они возникнут?
— Не задавайте бессмысленных вопросов. Теряем время. В случае крайней опасности мы постараемся прийти вам на помощь. Хотя, как вы понимаете, сделать это будет крайне сложно. Наше присутствие следует воспринимать скорее как моральную поддержку. Что тоже немаловажно. Тем не менее все трое моих нечестивцев-монахов уже пребывают на вилле. О чем Скорцени пока не подозревает.
