Книга Стальной ворон. Книга 2 - Екатерина Стадникова

Остаток осени промелькнул, как один день. Вопреки ощущениям, небо не рухнуло на землю и жизнь не остановилась. Преподаватели спрашивали по всей строгости и требовали успевать готовиться к семинарам и не ловить ворон на лекциях. Сэр Хьорт продолжил тренировки. Тень не могла понять, отчего он кажется счастливее день ото дня. Вильгельм улыбался собственным мыслям и насвистывал что-то веселое себе под нос, когда думал, что никто не смотрит на него.

Прах леди Уиквилд покоился теперь в самом надежном месте на свете — под дощечкой с надписью «Ческо». Едва ли Синий позволит кому-либо добраться до него.

Сомнения вызывала плашка. Эмьюз склонялась к мысли, что леди Фолия дала не такой уж плохой совет. Бросить проклятую вещь в ров, чтобы она затерялась в мутной воде навсегда. Но каждый раз, как девочка набиралась решимости, обстоятельства заставляли отложить предприятие.

Постепенно все утряслось. Дружба, прошедшая очередную проверку на прочность, стала только крепче. Эмьюз и Лют с нетерпением ждали возвращения наставника. Они обе старательно пытали сэра Хьорта на предмет подробностей. Однако Вильгельм повторял одно и то же о состоянии здоровья, о карантине и о секретном объекте. Только этого было недостаточно. Даже хваленые карты Зан не могли дать ответов на тревожащие вопросы. Бедняге Танглу доставались то «казенный дом», то «трефовая любовь». Драконья дочка, само собой, взахлеб толковала выпавшие из колоды картинки, но львиная доля предсказаний складывалась из попыток угадать, что же именно Тени хотят услышать.

Росарио перестала темнить. Нет, она и словом не обмолвилась о том, отчего совершенно нормальная Фолия заперта в лечебнице и чем так важна была встреча с ней. Зато мадам Тэсори вдруг вспомнила, что отлично знает, кто такая Александра Бонмонт. Росарио рассказала странную историю об идеальном Вестнике, не умевшем больше ничего. О девочке, влюбившейся в своего наставника и совершившей множество подвигов. А еще о том, что случается, когда любовь одного заканчивается быстрее, чем любовь другого.

Эмьюз так и не сумела подобрать слова, чтобы спросить Росарио о самом важном. Если тетка и леди Фолия сестры, то вся легенда, которой пугают Теней, стремящихся найти свои корни, — ложь.

Господин Отто поправился и возобновил преподавание. Самые вздорные студенты на его занятиях вели себя сдержанно. Старичок верил, что причиной тому его умение заинтересовать предметом. Он не догадывался о трех веских аргументах, способных приструнить кого угодно. Конечно, профессора любили. А на тот случай, если кто-то забывался, всегда имелась команда возмездия. Клаус и шуты легко наводили порядок своими особенными методами.

Носатый мальчишка влился в компанию антропоморфов, как родной. Где-то в глубине души Эмьюз испытывала некое подобие ревности. Клаус все свободное время проводил с Дэном и Бэном. Притом он отлично знал, кем Дэниэл является на самом деле. Тень подозревала, что Конор и Робин тоже догадываются об обмане Кросса. Для нее оставалось загадкой, отчего Бэнжамин не замечает очевидного. Тут вмешивался голос разума, осторожно сообщавший, что очевидным положение вещей стало только после признания Дэна.

Общение с Гриммом прекратилось, как и занятия в аббатстве. Лишь однажды Пеппер принес весточку. Пес торопился. Виновато вилял хвостом и пританцовывал, поминутно оглядываясь на дверь. Из записки Эмьюз узнала об ужесточении режима и о том, что Гримм пока не сможет присылать Пеппера. Она постаралась как-то ободрить парня. Но нужные слова пришли позже, когда пес уже умчался прочь.

Курсовой проект этого года превратился в настоящее наказание. Все более-менее удобоваримые темы разобрали, а то, что осталось, нагоняло беспросветную скуку. Мнения подруг разнились. Урд и Лют в голос утверждали, что курсовая пишется за ночь, особенно, когда очень надо. Клер и Би, напротив, сравнивали проект с больным зубом, тем самым, который лучше лечить сразу, пока не началось что похуже. Эмьюз слушала всех, но поступала по-своему.

Библиотека оказалась идеальным местом для размышлений в тишине. Здесь никому не было дела друг до друга, а в запутанных лабиринтах стеллажей третьего этажа Тень могла бродить часами. Память возвращала Эмьюз назад в катакомбы, к запорошенным пылью мертвым Танцорам. Горстка слов, брошенных леди Уиквилд, обрела новый смысл после того, как Тень доподлинно выяснила круг своих должностных обязанностей. Тут тоже помогла библиотека, поскольку никто не желал давать внятных объяснений. И Эмьюз быстро поняла, почему.

«Такой участи никто не заслужил. Отпускай Танцоров в вечный покой без сожалений», — сказала Дайна. Пожалуй, именно с этой частью функций Вестника девочке было сложнее всего свыкнуться. Да, смерть необходима и естественна для всего живого. Да, Танцоры не способны умереть от старости или болезней, а гибель неизменно приводит их в приснопамятные катакомбы. Но отсюда все выглядело крайне несправедливым. Почему именно она должна исполнять роль смерти? Если представить, что однажды умереть пожелает наставник или сэр Хьорт? Родные милые люди, расставаться с которыми слишком больно. Что тогда? Эмьюз всеми силами гнала от себя эти мысли.

С тех пор, как девочка разгадала загадку Вестников, ее не покидало неприятное чувство. Словно чей-то взгляд настойчиво сверлит спину. Без умысла, скорее, с интересом. Однако потом ощущение сделалось привычным, даже естественным. Объяснений тому нашлось сразу три: обострение мнительности, заложенные профессиональные качества или неумелые шпионы. Эмьюз подозревала сразу двоих. Во-первых, Клаус. Мальчишка часто грешил чрезмерным интересом к ее делам. И там, где положено спрашивать прямо, предпочитал извилистые пути, приводящие в тупик. Во-вторых, Дезмонд. Призрак в принципе шпионил за всем и вся в пользу ректора. А сэр Таранис Финн был осведомлен о причине наказания для шумной компании, но всех подробностей наверняка не знал.

Тяжелые мысли и сомнения нарастали снежным комом, мешая сосредоточиться на учебе. Тень вовсе не собиралась нянчить свои страхи по углам вечно. А раз тетка не желала развивать подобные темы, непременно найдется человек. Нужно было просто поискать хорошенько.

* * *

Руф едва сдерживался, чтобы не бежать по перрону вприпрыжку. Загадочное поручение, полученное от Вильгельма, немного озадачивало. Однако ничего криминального в нем не было. Вилли в принципе слыл чудаком. Одной странностью больше, одной меньше.

После тесного белого бокса радовало решительно все: толпа людей на вокзале, сонная проводница, озябшие голуби. Даже пережженный кофе на вкус показался вполне недурен. В поезде Тангл не сомкнул глаз, но не жалел об этом ни на йоту. В такую рань девочки наверняка еще спят, оттого следовало начать с визита в башню.

С таким удовольствием Руфус не летал давным-давно. С упоением он то петлял между кирпичными трубами, то нырял к самой земле. Холодный ветер бодрил, а сумка с барахлом для Хьорта почти не мешала. Если бы Руф и хотел думать о чем-то, то едва ли смог бы. Переполнявшее счастье вытесняло все.