Книга Грех во спасение - Ирина Мельникова

С каждым днем погода портилась все чаще и чаще. Хмурое небо опустилось и почти легло на плечи поросших жидким лесом холмов. Гека становилась шире и полноводнее, оттесняя правый берег к горизонту. Вскоре и скалы, и вся гряда гор казались уже едва различимой на фоне неба синей полосой.

— Надо идти к берегу, а то так нас, гляди, и в открытое море вынесет, не заметим! — Митя стоял на носу лодки и всматривался в дальний берег, где виднелся светлый квадрат гиляцкого стойбища. Он оглянулся на Машу и улыбнулся ей. — Чует мое сердце, сегодня мы увидим, куда впадает Амур, и дай бог, чтобы Алексей не увел свой «Рюрик» из этих мест.

— Опять ты раньше времени загадываешь, — упрекнула Маша мужа, — уже начало сентября, а он говорил про август…

— Что ж, посмотрим! — глубокомысленно заметил Митя, убирая парус и садясь на весла. — Алешка — человек упрямый и, я уверен, не уйдет из устья, если, конечно, нашел его, до тех пор, пока погода будет позволять проводить исследования. Поэтому я и говорю с такой уверенностью, что мы должны непременно встретиться, если какие-то чрезвычайные э… обстоятельства ни нам, ни им не помешают.

Прошло две недели с того дня, как они распрощались со своими попутчиками, ушедшими на лодках-плоскодонках вниз по Сунгари. Староверы были озабочены не только тем, чтобы выгодно продать меха, запастись порохом и солью на долгую зиму, но и тем, чтобы присмотреть новые земли для переселения. В Забайкалье староверам становилось с каждым днем труднее: все больше поселков, железоделательных заводов и рудников появлялось в округе.

Савва, старшин среди староверов, плывший, по обыкновению, на нервом из трех плотов, как-то рассказал Мите, что и в этих местах, но Амуру и его притоку Амгуни, когда-то жило немало русских: были среди них и раскольники, и казаки, и беглого люда много приютили эти дальние земли. Раз в год переваливали горные хребты и приходили из Удского края сюда большие караваны оленей, принадлежащие русским и якутским купцам — людям ловким и оборотистым.

Привозили они топоры и пилы, ружья и железо кусками, сукна, мануфактуру. Ходили старинными тропами. Русские поселенцы не позволяли зарастать им с тех пор, как предки их оставили под напором маньчжуров и недальновидных русских чиновников свои города и крепости по Амуру. Купцы были потомками амурских казаков, занимались торговлей в этих краях, несмотря на строжайшие запреты полиции, и считали земли по Амгуни и Амуру своими, исконно русскими.

Савва уже третий раз ходил по Амуру. Тут было раздолье.

Река богата рыбой, лес — зверем. Земля стояла никем не паханная и никому сроду не принадлежала. Нет тут ни полиции, ни чиновников, вообще никакого начальства. Живи где хочешь и как хочешь! Среди гиляков и гольдов изредка встречались русские, а в жилах некоторых здешних жителей текла кровь русских казаков, когда-то осваивавших эти края.

К тому же на Амуре гораздо теплее, чем в Забайкалье. Здесь и деревья другие растут, почти как в России: дуб, липа, клен, орешник. Ягоды всякой много, а к осени созревает виноград.

Вот в эти благодатные земли и решили перебраться «скрытники», надеясь, что жизнь в амурских землях окажется сыт нее, чем в холодной забайкальской тайге.

На подходе к Сунгари остановились на три дня в устье небольшой речушки, где жил беглый казак Тихон, женатый на тунгуске. Промышлял Тихон охотой, помаленьку мыл золотишко да разводил оленей, которых у него, по его словам, было больше двухсот голов.

Изба у Тихона — большая, вместительная, светлая. Рядом с ней расчищенный участок тайги — огород, на котором растет картофель, лук, чеснок, морковь, бобы. Крыша из расколотых пополам лиственничных бревен. В избе белый пол из досок, стол, скамьи, кровать. Тихон хвастал, что все это собственноручно вытесал топором.

Здесь Маша впервые попробовала амурский виноград и сахаристые плоды лиан, чьи листья пахли лимоном.

Савва и Тихон были старыми знакомыми, еще с первой ходки старовера по Амуру. Тихон приглядывал за их лодками, которые были вытащены до норы до времени на берег и слегка рассохлись. Поэтому все три дня мужики занимались тем, что смолили их, ставили паруса из рыбьей кожи, упаковывали по новой груз и перегружали его с илотов на сампунки. Так, оказывается, назывались эти лодки. Но Суигари придется идти против течения на шестах, а где и волоком — не близкий и опасный путь, но зато староверы не рисковали встретиться с русскими казаками и солдатами, да у китайцев и товары, и провизия были в несколько раз дешевле, чем у русских купцов.

Митя купил у Тихона легкую и прочную лодку — оморочку, также снабженную парусом из рыбьей кожи. Они запаслись порохом, солью, вяленым мясом, картофелем, луком, сухарями. В реке было много рыбы, по берегам тучи дичи: фазанов, уток, гусей, так что при определенном умении и сноровке можно было разнообразить рацион. Но Тихон предупредил, что в устье Амура, где много гиляцких стойбищ, частенько заходят американские и китайские суда в погоне за морским зверем, но особенно много их бывает во время нереста осетра и калуги, которые здесь достигают зачастую гигантских размеров. Поэтому всегда нужно быть начеку. Чужая душа — потемки, и никогда не знаешь, что сулит тебе нечаянная встреча с незнакомыми людьми в этих диких краях с дикими пока еще обычаями…

Но бог их спасал от подобных встреч, погода тоже благоприятствовала, и Митя с Машей медленно приближались к цели своего путешествия, устью огромной и мощной реки, разделившей Азию почти на две равные части — северную и южную. Восточнее Сунгари река завернула влево и теперь текла почти на север, с легким уклоном к востоку.

Медленно наступала осень. Зажелтели на берегах осины и клены. Почернели дубовые рощи, первый снег белыми заплатами лег на черные хребты и косогоры. По утрам начались заморозки, и уберечься от холода им помогали теплые лосиные шкуры, которые им предложил купить все тот же Тихон, предупредив, что чем ближе к устью Амура, тем прохладнее. В это время идет осенняя рыба. Гольды встречают свой новый год, все сыты, радуются осенней добыче, усиленно готовятся к зимнему промыслу и долгой зимовке.

Но, к удивлению Маши и Мити, чем ближе они приближались к устью, тем безлюднее становились берега Амура. Многочисленные гиляцкие деревни были покинуты жителями.

Торчали лишь голые палки и вешала. Не видно было тучных связок свежей юколы, не стучали деревянными молоточками женщины, выделывая осетриную и калужью кожу на паруса, на палатки и на охотничью одежду. Однажды, проплывая мимо такой брошенной деревни, молодые люди заметили двух тигров, вольготно раскинувшихся на солнышке среди развалившихся глинобитных жилищ. Огромные кошки проводили лодку ленивыми взглядами, а Митя огорченно сказал:

— Видно, и сюда оспа дошла. Вон сколько людей вымерло.

— Оспа? — испугалась Маша. — Неужели ее нельзя остановить?

— К сожалению, местное население и слыхом не слыхивало, что ее можно предотвратить, и, пока в эти края придет цивилизация, еще не одно поколение вымрет от оспы.