И тут, как говорится, сам Бог ему помог. В его кремлевский дом пожаловал подьячий из Сыска. Обращается с поклоном:
— Не обессудь, оружничий, тебя просит к себе тайный дьяк. Говорит, дело весьма спешное.
— Передай, следом за тобой иду.
Тайный дьяк встретил Богдана краткой фразой:
— Садись, оружничий. Слушай.
Как с подчиненным. Странно. Ну да ладно. Послушать можно. Судя по тому, как ведет себя, у него весьма важная новость.
Уж куда важней.
— Троих иноков послал царь в Путивль. Письмо дал им призывное, но главное — яд. Отравить Дмитрия.
Не сказал царевича или Дмитрия Ивановича. Осторожничает.
— Что предлагаешь?
— Пошли своих боевых холопов и перехвати.
— Надо ли? Пусть добираются до Путивля. Думаю, они не смогут там ничего худого сделать. Город присягнул царевичу.
— Ишь ты, — хитровато улыбнулся тайный дьяк. — Пусть, значит, добираются?
— Пусть. Не наше это дело, а царево.
Не стал делиться Бельский своим планом, моментально у него возникшим, и, видимо, правильно поступил. Подозревал оружничий тайного дьяка в двойной игре не без основания, особенно после того, как Годунову стало известно о готовящемся на него покушении во время охоты. И глухой ночью, в полной тайне даже от остальных слуг, из конюшни двое боевых холопов вывели верховых и заводных коней. Им надлежало в укромном месте дождаться рассвета, и как только откроются городские ворота, скакать в Путивль к дворянину Григорию Митькову.
Намного опередили иноков гонцы Богдана, и в Путивле подготовились встретить двоедушников достойно. Едва вошли в город под видом бродячих монахов, как их взяли под белы ручки к их великому изумлению.
— Вас примет сам царевич Дмитрий Иванович. Вы, видимо, пришли к нему в гости, ибо знали его в послушании, вот и побеседуйте с ним по душам, вспоминая минувшие дни.
На троне, когда их ввели в приемный зал, восседал не он сам, а шляхтич Иваницкий. Иноки, никогда не видевшие Дмитрия, тут же принялись разоблачать его:
— Мы признаем тебя. Ты послушник Григорий Чудова монастыря. Сколько раз мы стояли рядом на молитвах.
И вот тут вошел сам Дмитрий.
— Пытать их, обыскав.
Нашли и призывное письмо к горожанам и гарнизону Путивля, нашли даже яд. А под пытками они сознались, кто их послал. Более того, выдали двух изменников в ближайшем окружении Дмитрия, коим и предстояло подсыпать яд царевичу в питье.
Изменников казнили. Иноков отправили обратно в Москву с ответным письмом. Первое — Годунову. В нем Дмитрий Иванович с отеческой заботой советовал захватившему незаконно престол мирно оставить трон и свет, заключившись в монастыре и живя во спасение своей великогрешной души, а если нет такого желания, то принять яд для него, наследника престола по родовому праву предназначавшегося.
Второе письмо — патриарху Иову. С укором в злоупотреблении церковной властью, тем более, что сам Бог благоволит ему, сыну Грозного, и смертельный грех священнослужителей идти против воли Господа Бога нашего.
Письма вручили и патриарху, и царю как раз в тот день, когда ему исполнилось пятьдесят три года, и поначалу было похоже, что оно никоим образом не повлияло на дела кремлевские, на состояние духа самого самодержца. В урочный час он, как обычно, чинил суд в Боярской думе, после чего принимал гостей в Золотой палате и обедал с ними, принимая поздравления с днем рождения. Но едва встал из-за стола, покачнулся, чуть нё упав. Из носа, ушей и рта хлынула кровь, переполошив гостей. Набежали врачи-иностранцы, коих Годунов буквально носил на руках, принялись потчевать разным, но ничто не помогало. Едва государь успел принять постриг с именем Благолепа, благословить сына на российский престол и испустил дух.
По Москве пополз упорный слух, что Годунов сам умертвил себя, но Богдан даже не сомневался, что это досужий вымысел. Борис очень любил власть и по собственной воле никогда бы ее не отдал.
Хоронили царя с честью. Что творилось в душах придворных, грусть или радость, оставалось тайной каждого, на миру же христианский долг исполнялся с прилежанием и показной старательностью.
Упокоили невольного тирана в храме Святого Михаила в ряду потомков Владимира Великого. И тут же, едва отпев умершего царя, присягнули царице Марии и детям ее, царю Федору и Ксении. Ничто вроде бы не предвещало грозы с ураганом, сметающим все на своем пути.
Первые шаги юного царя — приблизить к себе надежных советников. Немедленно послал он к знатнейшим и опытным боярам (князю Мстиславскому, князьям Василию и Дмитрию Шуйским) приказ оставить войска и прибыть в Москву. Вызвали и Петра Басманова, дабы ободрить его и назначить главным воеводой всего войска, выставленного против царевича Дмитрия. Не обойден вниманием оказался и Богдан. Не очинив боярством, велели заседать в Думе, надеясь на его опыт оружничего и хорошее знание обстановки.
Не только наивные, но и нелепейшие шаги. В первые же дни Бельский встретился для тайной беседы с князем Мстиславским, чтобы продолжить прежний разговор.
— Федору Борисовичу ты, князь, не присягал. Москва уже присягнула новому царю, ты же уйди от нее. Тебя призвали в советники, и это очень важно, если у тебя будут развязаны руки.
— Служить Федору, отпрыску Годуновскому, я не стану. Даю слово. Там, под Новгородом Северским, мы с Басмановым без особого труда разбили бы войско Дмитрия Ивановича, собранное с бора по сосенке. Каждый ратник храбр и даже, возможно, ловок в сече, некоторые из низовских воевод, атаманов и сотников смекалисты и имеют навык ратный, но главный воевода и его ближайшие советники — неумехи. Пустое место. Мнишек только лишь носит с гордостью чин воеводы, а ни навыка, ни ратной сметки не имеет. Да и где ему было приобрести опыт? На Сандомирском воеводстве?
— Но теперь тихого противостояния мало. Теперь пора выступать открыто.
— Но как? У меня первое воеводство берет Басманов. Его, как мне известно, Федор определил уже.
— С Басмановым я тоже говорил прежде, поговорю и теперь, но прошу, князь, и тебя не оставаться в стороне.
— Обещаю твердо. И не только сам повлияю, но и своих друзей-бояр попрошу. Мало кто примет Федора, как законного наследника. Особая у меня надежда на князя Ивана Воротынского. Он славен подвигами отца и своими порубежными делами. Басманов его уважает.
— Верно. Князь Воротынский надежен. Он с нами.
Следующий разговор с Басмановым, почти такой же, как и с Мстиславским. Он видел, что князь-воевода Мстиславский затягивает решительную сечу сознательно, и не противился этому. А сейчас, если удастся не целовать крест мальчишке Федору, он готов сделать решительный Шаг.
Воротившись к войску, Басманов повел хитрую игру. Дело в том, что с ним послан был для присмотра и для освящения присяги царю Федору митрополит Исидор, и противиться присяге он не стал, хотя сам увильнул, уверив Исидора, что присягнул уже в Москве. Басманов позволил войску присягнуть честь честью, когда же митрополит уехал обратно в Москву, позвал к себе воевод: князя Василия Голицына, его брата, князя Ивана и Михаила Салтыкова.
