что для него очень важно как можно более тщательно выполнить просьбу.
— Хорошо получилось, — старик сглотнул слюну и добавил: — Сынок.
Фотографии на стенах — это привилегия собственного жилья. Мое поколение годами переезжает из одной съемной квартиры в другую. Мы мобильны. Мы меняем виды из окна, города, а иногда и страны. Но фотография на стене для нас — это роскошь, ведь нужно согласовывать с арендатором каждый забитый гвоздь. Ты можешь постараться и получить разрешение на одно или два отверстия, но никто не позволит развернуть в съемной квартире целую цепочку воспоминаний.
Разве что на работе у тебя есть свой кабинет, подумал я. И вдруг вспомнил, где я видел интернат Ореста до того, как привез его туда сегодня. Он был на фото в комнате, где я за эти два года провел много времени. Странно, но я никогда не спрашивал ни себя, ни хозяина кабинета, что это за здание на фотографии и почему оно там оказалось? Холодок пробежал между лопаток, и рой вопросов, как потревоженные в гнезде шершни, угрожающе загудел над моей головой.
— Что-то вы заскучали, — вместо молотка в руках Шевченко уже было два стакана с виски, один из которых он предложил мне. — Пока обед не готов, покажу вам сад.
— Так я приглашен на обед?
От виски я обычно не отказываюсь. Пить пока не собирался, но если захочется, вот он, стакан, в руке.
— Такова судьба гостя, который приходит к тебе в обед. Может, вместо виски вы хотите кофе?
Я отказался, и Шевченко повел меня не во двор, а неожиданно вверх. Одна лента фотографий плавно перешла в другую. Некоторые были так непосредственны, что оставалось только думать, почему они оказались в этой галерее.
— Надеюсь, вы терпимы к влажности, — сказал Шевченко, толкая стеклянную дверь.
Да, атмосфера здесь была совсем другой. Удивляло, как эту дикую смесь запахов — компоста, цитрусов, дождя, орхидей и мха — сумели поместить и держать в стеклянных стенах, не давая просочиться в дом.
В центре сада из покрытого мхом камня был искусственный источник. На одном из лимонных деревьев налился сочный плод, а среди карликовых пальм дизайнер искусно вписал три плетеных кресла и столик.
— Впервые вижу сад на втором этаже, — признался я.
— Это из-за мамы. В последние годы ей было уже нелегко спускаться вниз, а оборудовать дом лифтом она запретила — мол, она же не бабка какая-нибудь. Тогда я решил сделать оранжерею рядом с ее комнатой и комнатами детей. Правда, виски мама не одобрила — она была крайне нетерпима к алкоголю.
Он не отпивал из своего стакана, только наблюдал, как янтарный напиток липнет к прозрачным стенкам.
Что я знал о Викторе Шевченко? Человек, заработавший свое состояние в финансовой сфере. В отличие от многих состоятельных людей нашей страны, он собрал свой капитал не из осколков советского наследия и не присасывался к бюджетным потокам — одного этого было достаточно, чтобы считать его порядочным человеком. Добавьте еще отсутствие политических амбиций и громких скандалов за плечами — Шевченко уже кажется ангелом. Но что такое человеку могло потребоваться от меня?
— Ну кто начнет первым? — нарушил он молчание.
— Мне не с чего начинать, — удивился я. — Это ведь по вашей воле меня вытащили из полицейского участка, посадили в «Теслу» и привезли сюда. Почему я здесь?
Шевченко рассмеялся.
— Я хочу спросить вас то же: почему вы здесь?
Я затянул паузу, давая Шевченко шанс продолжить. Но он отставил стакан и принялся опрыскивать из пульверизатора лимонные деревья.
— Если вы думаете, что я должен вам что-то сказать, вы взяли не того человека. Я адвокат, я не играю в игру «Угадай, о чем я хочу тебя спросить», потому что в ней всегда побеждает спрашивающий.
Отложив пульверизатор, Шевченко принялся собирать с лимона листья.
— Рекомендуют прореживать листья, чтобы крона выглядела более компактно. Мама следила за тем, чтобы садовник делал все правильно. Вы можете управлять многомиллионным бизнесом, в котором все работают как швейцарские часы, а между тем в вашем собственном доме садовник работает кое-как. Ну, теперь будет кому за ним присматривать.
— Может, садовник почувствовал, что сад уже стал для вас не столь важным?
Шевченко бросил на меня взгляд из-под бровей, вернулся в кресло и рассыпал собранные листья на столике.
— Последние пару дней я только и думаю о том, что важно. Прощать слабого — честно? Или это оскорбление памяти тех, кто оставался сильным и не позволял себе ошибаться? Каким должно быть твое наследие? Виноват ли ты не помогавшему обществу, а наоборот, вставляло палки в колеса на твоем пути вверх, или правильнее — сосредоточиться только на ближайших людях? И зачем нам дарованное время? Может, чтобы встревожить нас туманным будущим или наоборот — дать надежду на перемены? И почему люди, экономящие деньги, так бездумно разбрасываются часами своей жизни? Но в ряде этих вопросов есть еще один. Какое отношение ко всему, что произошло за последние два дня, имеете ли вы, Эдем?
Меня начало морозить. Шевченко подался вперед, оперся руками о колени и просвечивал меня рентгеновским взглядом. На мгновение мне показалось, что он сошел с ума, что он отвел мне определенную роль в своей тайной игре, не спросив согласия и не сообщив правилам.
— Какое отношение я имею? Я никогда не встречался ни с вами, ни с вашей компанией, а последние три дня вообще находился в коме!
— Однако я почему-то решил посетить вас в палате. Я изучал поражение Митча, хотя узнал о существовании такой болезни только позавчера. Я занялся людьми, замешанными в деле Фростова — о котором я раньше никогда не слышал. Почему я сделал это? Я не знаю. Я человек практический и не верю в паранормальные глупости, но ощущение такое, будто мой разум вобрал в себя часть чужого. И вчера вроде бы все вернулось на свое место, но у меня до сих пор ощущение, что я так и не освободился от этого полностью. Знаете… а может, я бы и не хотел! Знаете, так бывает: мыслевирусы попадают в сознание и остаются в его фундаменте, становясь частью убеждений.
