лбу. – Забавно, что ни говори.
– Что именно?
– Я смогла по-настоящему жить лишь тогда, когда в мыслях примирилась со смертью.
Седина в его волосах слегка мерцала в полумраке: звёздным серебром, сохранившимся отблеском белых крыльев.
– Знаешь, – сказал некромант, ещё недавно бывший мальчиком, отчаянно не желавшим умирать, – я думаю, в этом и есть весь смысл.
Кто-то, наверное, мог не понять, что он имеет в виду. Но Ева не была кем-то.
Глава 23
Abschieds-Symphonie[29]
День, когда по ту сторону прорехи меж миров Ева увидела Москву, настал незадолго до весны.
– Прощаться на всякий случай не буду, – сказал Мирк накануне, когда они сидели в замке Рейолей, собравшись для очередного последнего совместного ужина. – В четвёртый раз это будет выглядеть немного смешно.
– А вдруг именно в этот раз выйдет, и придётся до конца своих дней жалеть, – почти весело заметила Ева, соскребая со дна тарелки самое восхитительное картофельное пюре, что она пробовала в жизни (правда, дома оно никогда не было зелёным, но эту особенность местный аналог картофеля с лихвой компенсировал вкусом).
Риджийцы долго торговались за право увезти Еву на свою территорию, чтобы организовать её возвращение на родину со всеми удобствами. Но Герберт на этот счёт был непреклонен, а Ева не слишком-то оспаривала его право говорить за неё категоричное «нет». В итоге некромант и Лодберг пришли к полюбовному соглашению – обменялись кристаллами, с помощью которых поддерживали связь. Маг дроу не забывал исправно анализировать возмущения в магической изнанке мира, вычисляя место и время появления следующей прорехи. Герберт не забывал «брать трубку», когда кристалл требовал его внимания, педантично проверять услышанное и отпиваться зельем от головной боли, изредка злорадно гадая, известен ли его рецепт риджийцам.
Пускай некромант смирился, что Ева его покинет, это не означало, что он проникся любовью к тем, кто ей в этом поможет.
Трещины между мирами всякий раз возникали в абсолютно рандомных местах. Что с той, что с другой стороны. Повлиять на это не было никакой возможности: лишь заставить прореху работать в оба конца и надеяться, что эти концы окажутся там, где надо. Снежане в своё время повезло: единственный проход, который Лод зачаровал для неё, вёл в Питер. Оттуда добраться до Москвы было бы несложно, но Белая Ведьма такой удачей не воспользовалась.
Еве (как и с очень многим) повезло куда меньше.
Несколько прорех открылись на иных континентах или посреди океана; телепорты на такие расстояния были нестабильными, а добраться морем они уже не успевали – возмущения в пространстве выдавали себя не раньше, чем за пять дней. Первая прореха, которую Ева в итоге увидела, явила по ту сторону прекрасный вид на тропический остров с пальмами, вынудив прелестную лиоретту вежливо отказаться от путешествия. Вторая показала Тауэрский мост – Ева успела поразмыслить, как будет искать русское посольство и рассказывать там фантастическую историю своей амнезии касательно всего, что случилось после встречи с машиной на пересечении Малой Дмитровки и Страстного бульвара, но в итоге решила дождаться, пока пункт назначения откроется поближе к исторической родине. За третьей ревел горный водопад – где он находился, ни Ева, ни Снежка так и не поняли, но топить Еву немедленно по возвращении не хотелось никому. Хотя бы потому, что к каждой прорехе её провожал Герберт, и порой Ева думала, что в лице некроманта Аид потерял ценного кадра: Церберу с его появлением точно можно было бы дать отставку.
В последний раз Лодберг вышел на связь три дня назад, чтобы сообщить: следующая прореха откроется в Ленджийских горах (разделительная черта между Риджией и Керфи, под которой целых триста лет дроу прятались от эльфов и людей). Таким образом теоретическое Евино отбытие запланировали на завтра – снова, и на четвёртый раз это превратилось почти в рутину.
– Будет лишним поводом тебе остаться, – без малейшего веселья откликнулся Мирк, бросив в темноту под столом очередной кусочек мяса во фруктовом соусе. Темнота отозвалась аппетитным чавканьем. – Вдруг совесть не позволит уйти, не сказав «до свидания» несчастному брошенному жениху.
– Мирк, сколько раз говорить, – устало произнесла Мирана, – не прикармливай Герберта со стола.
– Король имеет право время от времени не слушаться маму. Зачем вообще иначе нужна корона?
– Я запланировал на завтра особенный ужин, – жизнерадостно откликнулся Эльен. Он дежурил поодаль, не гнушаясь лично подливать гостям амелье вместо услужливых скелетов, и за тем, как Ева уминает третью перемену блюд, наблюдал с не меньшим умилением, что месяц назад. – На десерт лигитринские персики в шалфеевом меду, а такие кушанья лучше не пропускать…
Подняв глаза, Ева увидела Герберта, ожидаемо мрачного, ковыряющего своё жаркое на фоне камина.
В огромной столовой замка Рейолей они собрались вчетвером, не считая дракона под столом и призрака у дверей. Как ни странно, этого было достаточно, чтобы залу, что когда-то встретила Еву гулкой мертвенной пустотой, заполнила жизнь. Достаточно было даже двоих: с тех пор как Ева ожила, они с Гербертом неизменно ели вместе. На радость Эльену, которому всё же представилась возможность удивить дорогую гостью ещё и талантом распорядителя кухни.
Кажется, никто из собравшихся не верил, что повод, в честь которого они собрались, на сей раз может оказаться не пустышкой. Не верили и в первый раз, хотя тогда обстановка за столом была куда более нервной, а после третьей неудачной попытки разуверились окончательно. Наверное, Ева злилась бы, если б не понимала: за этим столом есть по меньшей мере один человек, который принимает эту перспективу всерьёз, и с этим человеком им ещё предстоит очередной серьёзный разговор.
Хотя эти «семейные ужины» ей в любом случае нравились. Они положили начало традиции, которая наверняка продолжит существование и после её ухода, и Герберту придётся чуть реже ужинать в компании скелетов за дверью и невесёлых мыслей в своей голове.
– Если я не вернусь, передайте мои наилучшие пожелания лиэру Дэйлиону.
– О, к четвёртому разу уже «наилучшие пожелания», – хмыкнула Мирана. – В первый, кажется, Дауд вообще не удостоился быть чести упомянутым.
– Мнится мне, к пятому разу будешь передавать пожелания счастливой жизни в новом браке…
Нож госпожи полковника укоризненно заскрежетал по серебру, резанув мясо куда суровее необходимого:
– Мирк!
– Ничего, мам, семь лет – приличный траур даже по моим меркам. – Ухмылку короля Керфи скрыла белизна столовой салфетки, поднесённой к губам. – Хотя называть его «папой» не обещаю. Много чести.
Жизнь продолжается, думала Ева, пока скелеты, бряцая костяными ступнями, уносили грязные тарелки, расчищая место для десерта.
