сейчас там никого не было. Я спросила Алана:
– Как они там?
Он мрачно махнул рукой и стал копаться в сумке:
– Сто раз уже сошлись и разошлись. Сейчас, вроде, в стадии худого мира, который лучше толстой войны.
– Доброй войны, – поправила я, Алан качнул головой:
– У них она нифига не добрая. Зато мир худой как борзая. Они не подходят друг другу.
Он это сказал таким странным тоном, что я заподозрила, что на этот раз издевается он. Алан нашёл в сумке ту еду, которую искал, взял себе и протянул мне, я понятия не имела, что это, но взяла. Он развернул бумагу и откусил от хрустящего теста, внутри оказалось мясо, я тоже попробовала и решила, что это вкусно. Алан прожевал и сказал, с бездной печальной иронии:
– Как внезапно оказалось, чтобы построить отношения, хорошего секса мало. Они пока молча трахаются, у них всё хорошо, как только начинают разговаривать – всё, третья мировая. У них конфликты по совершенно любому поводу, вообще не имеет значения, что они обсуждают или делают, любой чих превращается в конфликт.
Я молча жевала с бесстрастным лицом, хотя внутри хотела написать звёздами во всё небо: «Я же говорила», и два раза подчеркнуть.
Алан усмехнулся и добавил, как повод для веселья:
– Деймон считает, что это мы с тобой виноваты в том, что Никси до сих пор не согласилась на Печать и официальный брак. Типа, она увидела, как плохо было тебе, и решила, что не хочет так же.
Я молчала и смотрела на небо, представляя там надпись звёздами: «Деймон заслужил абсолютно всё, что с ним происходит».
Алан сказал чуть серьёзнее:
– Деймон был бы счастлив, если бы вы с Никси встретились и ты ей поездила по ушам по поводу того, что всё не так плохо.
Я фыркнула:
– Деймон был бы счастлив, если бы мы с Никси не встречались никогда, он мне это не раз прямым текстом говорил.
– Он передумал.
– После которого по счёту удара головой о стену?
Алан рассмеялся, изобразил невинные глаза:
– Да ничего ему не будет, он крепкий.
Я улыбнулась, потом сказала серьёзно:
– Он глупый. И наделал много глупостей. Никси тоже наделала, но её глупости в рамках эльфийской жизни легко поправимы, а Деймон в своей демонской жизни иерарха и наследника накосячил так, как можно накосячить только раз, зато на всю жизнь хватит впечатлений. И пусть расплачивается по каждому пункту, я его спасать не собираюсь, мне его вообще не жалко.
Алан поднял руки:
– Ладно, мне тоже. Просто он просил передать – я передал, моя миссия выполнена. Лион тоже был на тебя зол, но сейчас говорит, что ты всё сделала правильно и он тебе благодарен.
– Даже так? Ого.
– Ага. Он карапуз, но толковый, я думаю, из него вырастет Великий Владыка когда-нибудь, когда я отойду от дел и свалю в монастырь, как Габриэль.
– Разве тебе не хочется назначить наследником кого-то из своих детей?
Алан решительно качнул головой:
– Нет, принцесса. Это не та судьба, которую желают дорогим людям. Это очень тяжело, от каждого родного и близкого каждую секунду ждать удара в спину. Искренне рады мне только дети, но они маленькие ещё, они тоже со временем поймут, что меня можно и нужно с трона подвинуть, и попытаются определиться между собой по поводу того, кто именно будет это делать, силовыми методами определиться, нифига не по-родственному в человеческом понимании, потому что они не люди, а демоны. Это наша звериная природа грёбаная, никуда от неё не деться.
– Но ты же не хотел подвинуть отца.
Алан задумался, потом сказал с приятной уверенностью:
– Не хотел. Он был классный. Но я не такой.
– У тебя ещё есть время.
Он посмотрел на меня, как будто сомневался в том, шучу я или нет, я чуть улыбнулась, он улыбнулся с облегчением, кивнул:
– Только на это и надежда. И на то, что жизнь в Содружестве им покажется интереснее, чем наша пыльная старушка Каста-Гранда. Растыкаю их по филиалам, чтобы вообще друг с другом не пересекались, и будут тыщу лет жить в счастливом неведеньи по поводу своей зверской крови.
– Да будет так, – я подняла свой конверт с едой таким жестом, как будто это был бокал, Алан сделал торжественное лицо и поднял свой, мы откусили по куску и надолго замолчали, глядя на плывущие по реке фонарики, потом он осторожно спросил:
– А ты не хочешь своих?
– Нет, я вообще против филиалов, любая франшиза проигрывает в качестве первому проекту, который создатель франшизы курировал лично. Я люблю всё в своей клинике контролировать, вообще всё, я даже порошок стиральный лично выбираю и нюхаю перед тем, как заказывать партию, потому что не важных вещей нет в этом вопросе.
– Понятно, – он усмехнулся, доел свой конверт и стал копаться в сумках в поисках следующего, что-то нашёл и протянул мне: – С праздником фонарей, принцесса. Ты мне тогда медальон подарила, а я тебе ничего, пора исправляться.
Я взяла пакет, развернула бумагу и нашла медальон, такого же размера, как мой, с чеканной птицей, вписанной в круг. На свободном пространстве были горы, солнце и облака, птица летела чётко к солнцу. Алан сказал:
– Это серый орёл.
– А где второй?
– Вот он, – он перевернул медальон, там была практически такая же птица, только летела она над морем в сторону луны.
– Красиво. Спасибо, – я перевернула медальон ещё раз, и ещё. Чем-то птицы отличались, но не существенно, так обычно выглядели виды, которые не заморачивались с брачными танцами в попытках привлечь как можно больше партнёров, а выбирали одного на всю жизнь, и жили практически одинаково, по очереди присматривая за потомством, охотясь и защищая территорию. Было в этой простоте и одинаковости что-то глубоко мудрое, что ярким павлинам и серым павлинихам ни за что не осознать. Медальон нравился мне тем сильнее, чем дольше я на него смотрела, была в нём какая-то магия, хотя магии я не видела.
– Это просто кусок металла, принцесса, не ищи, – Алан смеялся надо мной, я стала заворачивать медальон в бумагу, потом развернула обратно и решила надеть, он оказался чуть ниже Печати. Алан смотрел на меня так, как будто не знал, что дальше делать.
– Я правда не знаю, что дальше, принцесса.
