Следя за интригой кровавых событий, репортеры и комментаторы оставили попытки освещать действия объективно и беспристрастно. Они постепенно заводились и хрипли, все чаще с шумом глотая воду из стакана. Стали доходить вести о первых победах мятежников. Сначала города, потом колонии, потом целые планеты выходили из-под власти Империи, от границ к центру. Некоторые каналы, до сих пор сохранявшие лояльность императрице, предпочитали отключаться, чем сообщать такие новости, другие попадали под контроль победоносных повстанцев. Эти экраны отключала сама императрица, но все труднее было найти канал, на котором можно было услышать то, что ей хочется. Наконец она отключила их все и по имплантированному коммуникатору вызвала генерала Шу Беккета. На плавающем перед ней экране появилось лицо генерала. У него был усталый вид, верхние пуговицы мундира расстегнуты.
– Чего тебе, Лайонстон? Я занят.
– Как смеешь ты так говорить с нами, Беккет? С тобой говорит императрица! У нас есть для тебя приказы, подлежащие немедленному выполнению. Определи все планеты, где мятежники взяли верх, и сожги их одну за другой. Мы не даем тебе полномочий принимать капитуляцию. Мы хотим, чтобы на этих планетах не осталось ничего живого.
Беккет бесстрастно глядел на нее с экрана.
– А те миллиарды невинных, которые погибнут?
– В расход. Им следовало тверже стоять против мятежников. Повтори наше приказание, генерал.
– К сожалению, я лишен возможности это сделать, Ваше Величество, как мне это ни больно. То, что осталось от Флота, испытывает непрерывные атаки хэйденов. Многие мои корабли выведены из строя или взяты на абордаж. Те, что остались, рассеяны так широко, что собрать их не удастся. У нас нигде нет такого сосредоточения кораблей, чтобы сжечь хоть одну планету. Мы сейчас сражаемся всеми наличными силами только чтобы уцелеть, императрица. По моей оценке, более сорока процентов Флота Вашего Величества уничтожено или захвачено противником.
Лайонстон совершенно вышла из себя и заорала оскорбления и ругательства в неподвижное лицо Беккета на экране. Она угрожала ему всем – от разжалования до ареста и расстрела на месте, если он не выполнит ее приказаний, и опять он не ответил. Кое-как овладев собой, Лайонстон, тяжело дыша, смотрела на экран и сжимала пальцы в кулаки. Беккет терпеливо ждал, пока она переведет дыхание, а она фиксировала его бешеным взглядом.
– Хорошо. Снова нас предает человек, которому мы вынуждены доверять. Новый приказ, генерал. Все крейсеры должны немедленно направиться на защиту Голгофы. Без исключений и оправданий. Мы требуем, чтобы вокруг планеты был создан кордон кораблей. Никто не должен через него пройти. Что бы ни случилось, Голгофа не должна пасть. Тебе ясно, генерал?
Беккет тяжело вздохнул:
– Лайонстон, это безнадежно. Мы слишком далеко. Даже если мы бросим на произвол судьбы людей, которых защищаем от хэйденов, пока мы пробьемся через их корабли, на Голгофе все будет кончено. Все, что я могу тебе предложить – это мои наилучшие пожелания и надежду, что лично ты в безопасности. И больше я для тебя ничего сделать не могу. Прощай, Лайонстон.
– Предатель! – завопила императрица в погасший экран. Она тяжело дышала, глаза ее вылезли из орбит, будто смотрели на что-то, видимое только ей. Потом она стала перебегать от экрана к экрану, вызывая напрямую капитанов своего Флота. Многие не ответили по той или иной причине, а те, кто ответили, ничем не могли ей помочь. У них были свои проблемы. Свою гордость и радость, корабли класса «Е», она оставила напоследок, но из них ответил только один. «Неколебимый».
Мостик был охвачен пламенем. Выли тревожные сирены и предупредительные сигналы, перекрывая все остальные звуки. Члены экипажа сгорбились в креслах, работая на оставшихся станциях с сосредоточенностью отчаяния. В хаосе звуков еле слышны были команды и доклады, но вопли слышались вполне отчетливо. Мостик был усеян трупами, кое-где обугленные тела до сих пор сидели за взорвавшимися пультами. Дым поступал быстрее, чем вентиляторы успевали его вытягивать. Стонали и кричали раненые, но ни у кого не было для них времени. Лайонстон заорала, чтобы кто-нибудь ей доложил, и наконец какой-то младший офицер остановился перед экраном. Один его рукав почернел и скукожился от только что сбитого пламени, половина волос на голове обгорела. И половина лица была багрово-красной от ожога. Он принял что-то вроде стойки «смирно» и отдал экрану честь. Глаза его вылезали из орбит, как у зверя, глядящего на лесной пожар. Лайонстон уставилась на него свирепым взглядом:
– Кто вы такой? Где капитан? Что творится на «Неколебимом»?
– Докладывает навигационный офицер Роберт Кэмпбелл, Ваше Величество! Капитан погиб. Нас атакуют три корабля хэйденов. Мы имеем преимущество в скорости, но у них превосходство вооружения и щитов. Наши щиты отказывают. Мы нанесли серьезное повреждение одному из кораблей хэйденов, но при этом истощили свои резервы почти до нуля. Уровень энергии на корабле быстро падает. Но мы не сдаемся, Ваше Величество. Мы будем биться, пока они не разнесут наш корабль на части. Хотя бы время мы для вас выиграем.
Мощный взрыв потряс мостик – у корабля пробило корпус. В расширяющуюся дыру с визгом рванулся воздух и дым. Те, кто не был пристегнут к креслам, вцепились в пульты, чтобы их не вынесло в дыру. Свет мигнул и погас, сменившись тускло-красным аварийным освещением. Теперь был слышен звук только одной сирены, как вопль одинокой потерянной души в вечной тьме. Роберт Кэмпбелл вцепился в край экрана и пытался что-то крикнуть, но воздуха в легких ему не хватило. Он подтянулся куда-то от экрана, пытаясь добраться до аварийного выхода. Вокруг него один за другим взрывались пульты, отбрасывая мертвых операторов назад или разрывая на части. Экран погас, и в зале снова стало тихо. Лайонстон долго смотрела на пустой экран.
– Храбрый мальчик, – сказала она наконец. – Может быть, надо было его поставить капитаном. А «Неколебимого» больше нет. Лучший из кораблей класса «Е». Корабль, который должен был быть непобедимым.
– Честно говоря, вряд ли конструкторы, называя его непобедимым, имели в виду корабли хэйденов, – сказал Разор, которого это зрелище не слишком тронуло. – Кстати, чтобы уничтожить один крейсер класса «Е», потребовалось три легендарных золотистых корабля.
– Не корабль меня подвел! – крикнула Лайонстон, снова впадая в ярость. – Это его команда. Трусы, предатели и неумехи! Ни на кого нельзя положиться, ни на кого!
Разор и Малютка Смерть переглянулись, но ничего не сказали.
На поверхности Голгофы бой в забитых улицах Бесконечного Парада становился грязным. Имперские силы отступали под напором со всех фронтов. Они стреляли во всех, кто не был одет в мундир, и взрывали за собой дома, прикрывая свое отступление. Они пытались использовать женщин и детей в качестве живого щита и сами их убивали, если они не справлялись. Почти все жители, не участвующие в бою, покинули город. Дым от бесчисленных горящих домов погрузил город в сумерки. При разбитых уличных фонарях единственным освещением было мигающее багровое пламя пожаров. И темные фигуры двигались в кровавом свете, и на уме у них была кровь.
