ждал сочувствия.
– Ужасно, – с состраданием в голосе откликнулась Кэсси.
– Да. Господи, ужасно. – Дэмьен благодарно посмотрел на нее. – Я там целую вечность провел. Думал, уже утро наступило, с минуты на минуту ребята придут, надо побыстрее, а потом я решил, что это мне просто кошмар приснился и пора просыпаться, а после у меня в голове помутилось… Я толком не видел, что делаю, потому что боялся фонарик включить – вдруг из леса заметили бы меня и подошли посмотреть, поэтому там темно было, да еще и кровь повсюду, и когда я слышал какой-нибудь звук, я умирал со страху, думал, что по-настоящему умру… Снаружи всякие звуки доносились, будто кто-то скребся в стены сарая. В какой-то момент мне почудилось, что дверь кто-то нюхает, и я было решил, может, это Лэдди, но его по ночам на цепь сажают, поэтому я… о господи… – Он ошалело покачал головой.
– Но вам все-таки удалось там прибраться, – сказал я.
– Да, наверное. Уж как смог. Я просто… на большее меня уже просто не хватило, понимаете? Камень я сунул за брезент, девочка пришла с фонариком, и его я туда же спрятал. На секунду – знаете, когда я приподнял брезент, тени как-то сместились, и она словно… словно двигалась. Господи… – Его лицо снова покрылось зеленоватой бледностью.
– Значит, вы оставили камень и ее фонарик в сарае для инструментов, – уточнил я.
Про совок он снова ничего не сказал. Это меня особо не тревожило – все, о чем он сейчас молчит, впоследствии может стать нашим оружием против него же.
– Да. И я выстирал перчатки и сунул их обратно в пакет. Потом запер сарай и просто… просто пошел домой.
Тихо и с легкостью, точно давно этого ждал, Дэмьен заплакал.
* * *
Плакал он долго и на вопросы отвечать не мог. Сидя рядом с ним, Кэсси гладила ему руку, шепотом утешала и подавала салфетки. Спустя некоторое время я перехватил ее взгляд поверх его головы. Кэсси кивнула. Я оставил их наедине и пошел искать О’Келли.
– Этот маменькин сынок? – Он вытаращил глаза. – Ну охренеть. Никогда б не подумал, что у него смелости хватит. Сам я на Хэнли ставил. Он, кстати, только что свалил. Сказал О’Нилу, чтобы тот свои вопросы в жопу засунул, и ушел. Хорошо, что Доннелли до такого не додумался. Ладно, сяду отчет прокурору писать.
– Нам нужна информация о его телефонных звонках и финансах. И еще надо допросить остальных археологов, однокурсников, школьных друзей – вообще всех, кто его хорошо знает. Он скрывает мотив.
– Да кому на хрен вообще ваш мотив впиявился? – бросил О’Келли, но беззлобно, он был доволен.
Мне бы тоже порадоваться, но не получалось. Мечтая о том, как мы раскроем это дело, я представлял себе нечто совершенно иное. Допрос, который должен был стать величайшим триумфом моей карьеры, ощущался как событие незначительное и запоздалое.
– В этом деле, – ответил я, – мне впиявился.
Формально О’Келли был прав: если ты в состоянии доказать, что подозреваемый совершил преступление, ты совершенно не обязан объяснять, почему он это сделал. Но присяжным, вскормленным на телесериалах, требуется мотив, а в этот раз и я хотел бы его знать.
– Жестокое преступление по отношению к ребенку – и без мотивов. Защита будет настаивать на психической неполноценности. Мы избежим этого, если найдем мотив.
О’Келли фыркнул:
– Ладно. Отправлю ребят – пускай допросят кого надо. Возвращайся к нему и обеспечь нам преступника. Да, Райан, – окликнул он, когда я уже развернулся, – хорошая работа. Вы оба молодцы.
* * *
Кэсси умудрилась успокоить Дэмьена. Он по-прежнему слегка дрожал и шмыгал носом, но плакать перестал.
– Ничего, если мы продолжим? – спросила Кэсси, чуть сжав ему руку. – Мы уже почти закончили. Ничего? Вы молодец.
На миг лицо Дэмьена озарилось жалким подобием улыбки.
– Да, – ответил он, – вы уж простите… Простите. Со мной уже все в порядке.
– Отлично. Просто скажите, если надо будет перерыв сделать.
– Начнем, – сказал я. – Мы дошли до того момента, когда вы вернулись домой. Поговорим про следующий день.
– А-а, ну да. Следующий день. – Дэмьен глубоко, с надрывом, вздохнул. – Кошмарный день был. От усталости я почти ослеп, каждый раз, когда кто-то заходил в сарай с инструментами, я едва в обморок не падал. И при этом приходилось вести себя как ни в чем не бывало, смеяться, когда кто-то шутит, делать вид, будто ничего не случилось, а думал-то я все время о… о ней… И на следующую ночь то же самое: я дождался, когда мама уснет, и пошел на раскопки. Если бы там в лесу снова костер горел, я не знаю, что сделал бы. Но костра не было.
– Вы вошли в сарай для инструментов…
– Да. Я снова надел перчатки и… и вытащил ее наружу. Она была… Я думал, она окоченеет, думал, трупы коченеют, но она… – Дэмьен прикусил губу, – не окоченела. Она просто холодная стала. Я… я не хотел к ней притрагиваться… – Он передернулся.
– Но вам пришлось.
Дэмьен кивнул и снова шмыгнул носом.
– Я вытащил ее на поле и положил на алтарный камень. Там ее… там до нее не добрались бы крысы и прочее зверье. И там ее нашли бы до того, как… Я положил ее так, словно она спит. Не знаю почему. Камень я выкинул, пакет помыл и положил на место, но ее фонарик исчез, за брезентом я его не нашел, и я… мне так домой хотелось…
– Почему вы не попытались закопать ее? – спросил я. – На поле или в лесу.
Это, разумеется, ничего не изменило бы, но казалось мне более разумным.
Дэмьен посмотрел на меня. Рот у него слегка приоткрылся.
– Я об этом не подумал, – ответил он, – мне просто хотелось быстрее оттуда уйти. Да и вообще – просто закопать? Как мусор?
И вот за этим гением мы гонялись целый месяц!
– На следующий день, – продолжал я, – вы подстроили так, чтобы оказаться в числе тех, кто обнаружит труп. Зачем?
– А. Ну да. – Он машинально дернулся. – Я слышал… ну, на мне перчатки были, так что отпечатков пальцев я не оставил, но я где-то слышал, что если к ней мой волос прилип, или нитка от свитера, или еще что-нибудь, то вы меня вычислите. Поэтому я знал, что найти ее должен я. Я не хотел… Господи, мне так не хотелось на нее смотреть, но… Я весь день придумывал повод туда подняться, но боялся, что это покажется подозрительным. Я был… я ничего не соображал. Хотел, чтобы это быстрей
