Рой, Гордон Рой,
Ты скажи: Кто ты такой?
На вопрос наш дай ответ —
Расскажи, в чём твой секрет?
Курит трубку, пьёт отвары,
Одинок, живёт без пары,
Иностранец он, не местный,
А откуда — неизвестно.
Конём правит без поводьев —
У него причуды в моде.
На ухе сыщик носит кафф —
Очень странен его нрав.
Как наденет капюшон —
Ещё страньше станет он.
Вот в четверг он умирает —
В пятницу вдруг воскресает.
Получил ножом в живот —
Мазью смазал — заживёт.
В Арке древней сыщик встал —
И таинственно пропал.
(Песня, сочинённая Рриддином Доэт’хом после паломничества в Стаентрад. Популярна в Хвандоре наряду с песнями «Вот элидрин подошёл к Серой Башне», «Д’халан и Эндэлина» (что звучит довольно забавно на языках некоторых южных областей Норжской Империи — «Д’халан ан Андаланан») и пьесой «Ночь трёх лун, или Грустящий у фонтана». Последнее также некоторое время было частым мотивом в живописи Хвандора и Норжии — на картинах изображался печальный юноша с длинными белыми волосами и остроконечными ушами, сидящий на бортике небольшого фонтана в саду).
Глава 61
Дом
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. Х’АЙТРАЙЕНБОРР
Глава 61. Дом
Мы прошли через Врата и оказались в главном зале нашего Тэак’х-Морр. Возле Арки постоянно дежурили посменно слуги, которые должны были предупредить домашних, если Врата активируются.
— Господин Даланадриэль! — воскликнул один из слуг и бросился ко мне.
Другие побежали прочь, чтобы позвать отца и остальных.
У меня слёзы навернулись на глаза, когда я увидел родные «высокие своды» (так у нас, д’хаэнэлле, называют родной дом; например, когда говорят «я пришёл вновь увидеть высокие своды» — имеется в виду «я навестил родной дом»).
Своды и правда были высоки, изысканные арки поднимались вверх, прекрасные статуи красовались у стен и в нишах. Пол сверкал чистотой и глянцево отливал в косых лучах света, врывающихся в залу через арочные окна. Вокруг простор, тишина, утончённая строгость, изысканность и изящество. У меня защемило в груди от родных ароматов, звуков, цветов, форм…
Я услышал всхлипы возле себя, повернулся и увидел, что Мэлис плачет, а Дозэф обнимает её и успокаивающе гладит по спине.
Слуга схватил меня за руку и с благоговением и восторгом уставился на меня. Его ноги подгибались, и мне показалось, что сейчас он плюхнется на колени — хотя, вероятно, это он просто приседал передо мной из вежливости: ведь сейчас, пока я обладаю телом мабдэйна, я был ниже его на две головы.
— Сколько времени прошло? — спросил я у слуги.
На Земле Людей для меня прошло шесть лет. Сколько же времени прошло на Х’айтрайенборр?
— D’hu emt’hiore («два месяца»), господин.
Шесть лет на Земле — два месяца на Х’айтрайенборр. Хорошо, что мы подгадали момент вхождения планеты в зону Медленного Времени. За шестьсот восемьдесят лет, что прошли на Земле с момента строительства Серой Башни и Великого Предательства Эйрина и Анэйрина — на Х’айтрайенборр прошло около сотни лет. Время на Х’айтрайенборр шло медленнее, чем на Земле, примерно в шесть раз, и зона, в которой находилась наша планета в тот период, называлась Зоной Быстрого Времени.
Теперь же планета проходила через Зону Медленного Времени, и за шесть лет моего пребывания на Земле — на Х’айтрайенборр прошло лишь два месяца. Теперь время на Х’айтрайенборр движется медленнее, чем на Земле, примерно в тридцать шесть с половиной раз. Поэтому эта зона и называется Зоной Медленного Времени: в тридцать шесть раз — медленнее, чем в шесть.
Названия зон — Быстрого и Медленного Времени — относятся не только к Земле Людей, но ко всем планетам Империи вообще. Течение времени на Х’айтрайенборр имеет примерно одинаковое соотношение со временем всех планет Империи.
В зал вбежали домочадцы — отец, брат, старшие слуги, друзья-музыканты.
— Даланналь! — приветствовали музыканты.
— Сынок! — кричал отец.
— Брат! — радостно вскрикивал Н’ри.
Все обступили меня, принялись обнимать. У меня снова слёзы навернулись на глаза от вида родных лиц. Я глядел на отца, на Н’ри, и плакал.
Я представил домашним моих друзей и рассказал о том, как они помогли мне добыть Камень, а также упомянул, что я обещал им процедуру омоложения и Глэйморр, а также вступление в наш Дом. Н’риэль и отец заверили, что выполнят моё обещание.
Потом все в нетерпении стали расспрашивать меня о камне Мея-Н’раад, и я достал его и показал собравшимся на вытянутой вверх руке. Толпа словно взорвалась, все радостно завопили, кто подпрыгивал от возбуждения, кто хлопал в ладоши.
— Срочно нужно сообщить Ори-Ари! — сказал кто-то.
— Да, спешите, сообщите новость ему и представителям других Старших Домов! — велел отец.
— Самое главное, — добавил я, — сообщите Эндэлина-Аррии!
— Конечно-конечно, сынок, — усмехаясь, сказал отец. — Все мы помним, ради чего ты совершил это безумство. Ненаглядная твоя будет немедленно извещена.
Он приобнял меня и повлёк за собой. За нами последовали Дозэф и Мэлис, рядом шествовал Н’ри. Наша процессия направлялась в лабораторию, чтобы мы все трое тут же могли лечь в больничные койки, и Н’ри уже сегодня занялся нашей процедурой Глэйморр.
— Странно, что вы с ней сегодня не встретились, — сказал отец. — Она почти каждый день наведывается к нам и долгие vaire сидит в Главном Зале напротив Врат, ожидая твоего прибытия. Мы ей даже там столик поставили — она за ним ест, читает книги, ждёт тебя. Сегодня её не было, и удивительно, что именно сегодня ты и явился.
—
