в своей силе, когда он притянул меня к своей груди.
— Навсегда, — повторил он.
Я прошептала это слово ему в губы. Это было не простое слово, а обещание. Другой вид связи. Вечность казалась долгим временем, особенно в нашем возрасте, и людям это могло показаться даже глупым, но наши вечности не были гарантированы, и то, что было, было тем, что мы чувствовали друг к другу. Это не означало, что всё будет легко. Это даже не означало, что завтра мы не будем раздражать друг друга до чёртиков. Это означало, что, несмотря ни на что, мы были вместе навсегда.
Его крылья взметнулись вокруг нас, образуя кокон, который блокировал весь свет. Страха перед внезапной темнотой не было. Не тогда, когда цепи, которые удерживали его, казалось, лопнули, и его тело прижалось к моему. Не тогда, когда всё это напряжение было во мне, в нём. Я схватила его за плечи, мои пальцы впились в его твёрдую кожу. Мы были похожи на туго натянутые провода, которые тянули так далеко, как только могли, а затем отпускали в прекрасном порыве, пронзая нас обоих.
Это было похоже на ожидание бури. Его лоб прижался к моему, дыхание было таким же коротким и быстрым. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я почувствовала движение воздуха, когда его крылья поднялись, и его кожа на моей смягчилась.
— Это было… Я этого не ожидал. Я… — он сделал ещё один неглубокий вдох, казалось, не находя слов. — Не думаю, что ты знаешь, что именно… это значило для меня. Я всегда… Боже, раньше я беспокоился о том, как выгляжу на самом деле. Наверное, какая-то часть меня всё ещё беспокоится.
— У тебя нет причин для этого.
Я откинулась назад, чтобы видеть его лицо. Его щёки покраснели ещё сильнее.
— Как я уже говорила, ты прекрасен в обоих обличьях. И просто чтобы это было ещё более сентиментально, дело в том, что здесь, — я прижала руку к его груди. — Ты говоришь, что у меня есть свет, но ты — мой свет.
Зейн восстановил пространство между нами, целуя меня.
— Теперь ты от меня никогда не избавишься.
— Я и не хочу.
— Я напомню тебе, что ты это сказала, — его улыбка была сонной. — Знаешь, ты идеально подходишь мне.
Головокружение охватило меня, когда я качнулась вперёд, положив руки ему на плечи и…
Я остановилась. Что-то было не так с его плечами. Три короткие бороздки на коже. Яркие и спящие крошечные бусинки красного. Кровь.
Смятение сменилось бурлящим теплом.
— Я думаю… Кажется, я тебя поцарапала.
— Хм, — он опустил глаза, проследив за моим взглядом. — Да.
Это были царапины-царапины, которые сделала я. Я резко прижала руки к груди.
— О, боже.
— Всё в порядке, — он ухмыльнулся. — Более чем в порядке.
Холодный воздух хлынул мне в грудь, когда я уставилась на его кожу — кожу, которую я поцарапала ногтями, что не имело смысла. Вообще. Мой широко раскрытый взгляд метнулся к его лицу.
Улыбка исчезла с его лица.
— Трин, всё в порядке…
— Нет, не в порядке, — я слезла с него, стоя и пятясь, пока не врезалась в комод. — Я не должна была этого сделать. Ногти не могут оцарапать твою кожу, даже в твоём человеческом обличье, но ты в нём не был… Этого не должно было случиться.
— Это…
На его лице отразилось понимание. Его взгляд метнулся ко мне.
— О, чёрт.
ГЛАВА 37
Кожа Зейна больше не была твёрдой, как у Стража, даже после того, как он снова принял облик Стража, а затем человека. Его кожа была практически человеческой.
Значит, он был восприимчив к оружию. Ножам. Кинжалам. Пулям. Когтям. Зубам. Мы знали это, потому что он схватил один из моих кинжалов и вспорол себе ладонь, прежде чем я успела его остановить.
Он всё ещё был Стражем, с силой и мощью Стража, но в остальном он был в основном человеком. Вот насколько важна была их каменная кожа. Она защищала каждую вену и орган в их телах.
Я знала, почему это произошло. В глубине души, как и Зейн. Это было последствие, которого я боялась.
— Почему это случилось именно сейчас, а не раньше? — спросил Зейн, садясь на диван.
Мы перешли в гостиную после того, как он порезал свою ладонь. Рана не зажила, но кровотечение замедлилось настолько, что он смог снять повязку с ладони. Порез был тонкий и весь в капельках крови. Точно так же, как рубцы на его всё ещё обнажённом плече — рубцы, оставленные моими практически человеческими ногтями.
Оторвав взгляд от ран, я снова принялась прокладывать дорожку в полу. Я расхаживала перед ним взад-вперёд, одетая в его рубашку, которая на мне была почти как платье.
— Я думаю… Я знаю почему. Это из-за меня.
— Трин… — он поднял голову и сжал руку. — Это не твоя вина.
— Я и не говорю, что это так, — я грызла ноготь большого пальца. — Я имею в виду, я думаю… Нет, я знаю, что раньше сдерживалась. Даже при том, что я знала, что… влюбилась в тебя. Это у меня уже было, но я не позволяла себе по-настоящему чувствовать это или признавать.
— И ты сделала это сегодня вечером?
Расхаживая по комнате, я кивнула.
— Мы не знаем, почему.
Я остановилась и посмотрела на него.
— Думаю, можно с уверенностью предположить, что именно поэтому. Может быть, мы были правы в самом начале. Или я была права. Что секс или что-то физическое это не то, что запрещено. Это были эмоции.
— Любовь, — предложил он вместо слова «эмоции». — Это любовь, Трин.
Мои ноги снова зашевелились.
— Да, — прошептала я.
Он молчал, а затем сказал:
— Это не имеет большого значения.
— Что?
Я чуть не вскрикнула, мой темп ходьбы ускорился.
— Это имеет огромное значение, Зейн. Тебя могут убить…
— Меня всегда могут убить. В этом нет ничего нового.
— Теперь тебя гораздо легче убить, — заметила я. — Не притворяйся, будто это ерунда. Это важно, Зейн. Вот почему мы должны были бороться с этим. Вот почему, просто потому, что что-то кажется правильным…
Зейн обхватил меня за талию, когда я проходила мимо него, и притянул к себе на колени.
— Нет, — сказал он. — Это совсем не так, Трин. Это означает только то, что оно есть, и мы должны жить с этим. Это всё.
Мой взгляд упал на его здоровую руку, обхватившую моё запястье. Его кожа была такой же, невероятно тёплой.
— Как ты можешь говорить так, будто это
