большое стадо приходится всего несколько семей. Людей там не много, а чем поживиться найдётся. Понимаешь, что это значит?
Рубен медленно кивнул и произнёс:
— Если налететь на них даже с малой дружиной, можно взять хорошую добычу. Но... ведь Нураддин не спустит ему этого?
— Если захочет, спустит.
— Едва ли он захочет, — покачал головой гость. — Бальдуэну три года назад дорого обошёлся подобный же трюк, проделанный им. Потерял в окрестностях Баниаса всю дружину и сам чуть не угодил в плен.
— Правильно, — согласился Жюльен, — но это было до прихода базилевса. Нураддин не захочет портить с ним отношения из-за каких-то пастухов. Просто пожалуется Мануилу, тот напишет в Антиохию. Что-нибудь, возможно, князь и вернёт, но, думаю, не многое... Впрочем, мы как раз и не должны допустить, чтобы предприятие удалось.
Расул поднял голову и внимательно уставился на любовника, как поступал довольно часто, пытаясь угадать, что он скажет дальше.
— Надо предупредить Магреддина, так?
— Так. Как только мы узнаем, что князь выступил в поход, ты поедешь в Алеппо к молочному брату Надежды Правоверных. А уж остальное их дело.
— Хорошо, — согласился Рубен, однако спросил: — А от чего бы нам не обратиться к твоим приятелям? Это ведь куда ближе, не так ли?
— Самый короткий путь не всегда самый верный, — усмехнулся Жюльен. — Так, кажется, говорят мудрецы?
Он не мог не радоваться несообразительности Расула, век тому оставаться в гонцах. Никогда не научится он двум вещам: хорошо играть в шахматы и проникать в суть проблем.
Однако, при наличии этих двух недостатков, у Рубена имелись и неоспоримые достоинства. Во-первых, он был прекрасным любовником, во-вторых... прирождённым послом. Сколь короткой ни оказывалась дорога Расула, её неизменно хватало, чтобы он начал считать своими мысли, которые вкладывал ему в голову более умный партнёр. Одним словом, оказываясь там, куда его посылали, бастард армянского нобля прекрасно справлялся с ролью Юлианны. Он как бы говорил её языком. Таким образом, Жюльен с его помощью совершал своего рода телепортацию собственного разума, не подвергая опасности тело. Ничего удобнее и придумать было нельзя.
«Эх, сделал бы я тебя рыцарем, — не раз думал старший из любовников, глядя на младшего. — Да ты ведь сразу нос задерёшь и работать откажешься. Так что уж погоди».
— Не знаю, — нервно пожал плечами Расул, почувствовав затаённую насмешку в тоне партнёра. — Почему, если это оказалось хорошо для Раймунда Триполисского, то же самое не подойдёт Ренольду Антиохийскому?
— Потому что, не он наша цель, а она, — спокойно возразил Жюльен. — Овдовев, княгиня одним глазом станет лить слёзы, а вторым воззрится на Константинополь. Она пошлёт к Мануилу и попросит его дать ей нового мужа. Тот как раз спит и видит, куда бы подевать своего кузена Андроника. Воин из него никудышный, а вот соблазнитель первостатейный. Византийские вельможи не могут спать спокойно, пока он в столице, потому что не знают, у кого назавтра прорастут рога. Базилевсу страсть как хочется пристроить родича. Отправив его в Антиохию и таким образом навсегда удалив от двора, порфирородный вздохнёт с облегчением.
Хозяин негромко рассмеялся и закончил сквозь смех:
— А если князь... хм... задержится в гостях у Магреддина, бедняжке Констанс придётся отправиться туда, куда в своё время отбыла её матушка. Княгиня приложила руку, чтобы королева Мелисанда сменила Иерусалим на Наплуз, что ж, и мы поможем милой Констанс переехать. Зря, что ли, Латакия двадцать с лишним лет ждёт новую госпожу?!
— Здорово придумано! — не сдержался Рубен. — Мастера вы с её величеством на такие штучки! А какое же второе дело?
Хозяин приложил руку к груди в знак признательности за похвалу, которая, впрочем, не слишком-то ему польстила. Услышав же вопрос, он сделался серьёзен:
— Даст Бог, её величество дождётся дня отмщения, и вероломная племянница пострадает за свои грехи ещё при жизни королевы. Однако... кровь Юго дю Пьюзе так и умрёт с его сыном. Король Бальдуэн не может иметь детей. Увы, и очаровательная Теодора тут ни при чём. У короля случались интрижки с дамами при дворе, не говоря уж о служанках. Какой добрый рыцарь по младости лет не задирал подолов девицам подлого звания?
Чувствительный к вопросам чистоты крови Рубен напрягся. Однако, смысл речи хозяина настолько поразил гостя, что он слушал едва ли не с открытым ртом.
— Её величество многое простила сыну в память о том, чья кровь течёт в его жилах, — продолжал Жюльен. — Однако... беда в том, что королевство нуждается в наследниках... Ты понимаешь меня?
— Да... то есть не совсем.
— Если на сей раз жена графа Амори́ка, Агнесса, разродится мальчиком... Мои приятели из Масьяфа и Кадмуса здесь не годятся. От них слишком много шума. Это дело целиком ложится на нас. Нам надо готовиться. Ты понял меня?
— Понял, — задумчиво кивнул Рубен. — Так вот зачем ты велел мне подружиться с лекарем Раймунда, Бараком?
— Поверь, я делал это просто так, на всякий случай, — ответил Жульен. — Лекари и знахари — такие люди, дружба с которыми никогда не повредит. Главное, не обращаться к их услугам, если занедужишь.
Гость посмотрел на хозяина с удивлением, а тот, вновь сделавшись серьёзным, продолжал:
— Если первое дело наше удастся, Бальдуэну придётся ехать в Антиохию. На обратном пути ему, как ни крути, не миновать Триполи... Посмотрим, может, лекаришка и пригодится.
Ещё несколько дней они провели в ожидании весточки из Антиохии. И вот, наконец, слуга принёс Жюльену почтового голубя. В мешочке, привязанном к лапке птицы, находилось короткое сообщение, в котором говорилось о том, что князь с небольшой дружиной отправился в неизвестном пока направлении.
— Неизвестном? — усмехнулся Жюльен. — Как бы не так! Собирайся, Расул, поедешь в Алеппо.
— Может, всё же подождать подтверждения? — предложил Рубен.
— Езжай, не будем терять времени.
Рубен уехал, а спустя несколько часов после его отъезда прибыл гонец от патриарха Эмери. Известие полностью подтвердило догадку Жюльена относительно маршрута, выбранного Ренольдом.
XII
Спустя ровно год после отъезда Бертрана, когда хмурым ноябрьским утром небольшая дружина из ста двадцати конников и пятисот пехотинцев, возглавляемых князем, без особого шума и без какой-либо помпы выехала из ворот Антиохии, он вдруг понял, что имел в виду граф, или это лишь показалось Ренольду. Как бы там ни
