чего - раздавленный палец. Он разумный, интеллигентный парень и принимает мой ответ, что я не hakim по разбитым пальцам со всей разумностью. Он дает солидный ужин с хлебом и скисшим молоком, а затем помещает меня в небольшую, без окон, не вентилируемую квартиру, примыкающую к коровнику, дает мне стеганые одеяла, зажигает примитивную жировую лампу и удаляется. Вечером все женское население посещает мои слабо освещенные апартаменты, чтобы удовлетворить свое женское любопытство, робко посмотрев на странного гостя соседки и его чудесную арбу. Они думают, что я сплю, и на цыпочках пробираются через комнату, вытягивая шеи, чтобы разглядеть хоть что-то в полумраке.
Час езды от этой деревни снова приводит меня в долину Западного Евфрата. Там, где я вхожу в долину, река течет по широкому каменистому руслу и течение разливается на несколько сравнительно небольших ручьев. Здесь, конечно, нет моста, и в холодное, почти морозное утро я должен раздеться, перевезти одежду и велосипед через несколько потоков. Перейдя через дорогу, я нахожусь на великом маршруте Требизон и персидском караванном пути, и через несколько минут я завтракаю в деревне в тридцати пяти милях от Эрзерума, где я не без особого удовлетворения узнаю, что мой маршрут далее пройдет вдоль долины Евфрата, по хорошей колесной дороге, все расстояние до города. Недалеко от деревни Евфрат пересекается по новому каменному мосту. Сразу за мостом находится лагерь дорожных рабочих, которые завершают последние штрихи в строительстве моста.
Когда я подхожу, человек выходит из одной из палаток и начинает говорить по-французски. Лицо и голос указывают на женщину, но костюм состоит из ботинок, плотно облегающих брюк из ткани, обычной куртки пилота и фески. Однако, несмотря на мужскую одежду, оказывается, что это не только женщина, но и парижанка, лучшая половина дорожного инженера Эрзерума, француза, который теперь появляется на сцене. Они оба удивлены и рады видеть «velocipede», напоминание о своей далекой Франции, на пути персидского каравана, и они просят меня остаться и отведать кофе.
Теперь я сталкиваюсь с первыми действительно великими караванами на верблюдах, направляющимися в Персию с чаем и сахаром и общеевропейскими товарами. Все они разбили лагерь на целый день вдоль дороги, и верблюды разбрелись по соседним холмам в поисках гигантских чертополохов и другой диковинной растительности, к которой терпеливый корабль пустыни питает пристрастие. Караваны верблюдов путешествуют исключительно ночью в течение лета. Вопреки тому, что, как мне кажется, является распространенным мнением на Западе, они могут терпеть любое количество холодной погоды, но довольно отягощены жарой. Тем не менее, это может характеризовать не все породы верблюдов, как и разные породы других домашних животных. Летом, когда верблюдам возможно найти средства к существованию вдоль дороги, большой караван путешествует, но не более восьми миль в день, оставшуюся часть времени занимает заполнение его вместительного сосуда расторопшей и верблюжьей колючкой. Это происходит из-за нехватки хорошего выпаса вдоль пути, по сравнению с количеством верблюдов и вытекающей из этого необходимостью блуждать повсюду в поисках пастбища, а не из-за способности верблюда много поглощать, поскольку он является сравнительно воздержанным животным. Зимой они питаются шариками ячменной муки, называемой nawalla/ На этой пище они держатся толстыми и сильными и преодолевают расстояние в три раза больше. Средняя нагрузка взрослого верблюда составляет около семисот фунтов.
Перед тем как добраться до Эрзерума, мне едва удалось избежать серьезного несчастного случая.
Я встречаю буйволовую арбу с длинной выступающей деревяшкой. Сонные буйволы не обращают внимания на велосипед, пока я не проехал напротив их голов, тогда они внезапно накренились в мою сторону, размахивая куском дерева на моем пути. к счастью, дорога имеет большую ширину, и очень быстрым поворотом я избегаю столкновения, но задний конец древесины всё-таки коснулся заднего колеса, когда я проезжаю мимо.
Вскоре после полудня я въезжаю в Эрзерум, или, вернее, к воротам Требизонда и слезаю с велосипеда. Эрзерум - укрепленный город, имеющий большое значение как с коммерческой, так и с военной точки зрения. Он окружен земляными укреплениями, из парапетов которых над окрестностями нависают большие осадные орудия, а форты возводятся на нескольких командных позициях вокруг, как сторожевые собаки, стоящие снаружи, чтобы охранять город. Пятна снега видны на горе Палантокан, в нескольких милях к югу. Деве-Бойуу, отрог великого Палантокана, смотрит на город с востока; широкая долина западного Евфрата простирается на запад и север, оканчиваясь на севере другой горной цепью.
Посетив английское консульство, я с удовольствием обнаружил несколько писем, ожидающих меня, и, кроме того, сердечное гостеприимство, оказанное Юсуфом Эффенди, ассирийским джентльменом и временным поверенным в делах консульства. Полковник Е., консул, недавно был вынужден уехать в Трапезунда, а затем в Англию, в результате многочисленных ранений от мечей, полученных от злодеев, которые в полночь вторглись в консульство для грабежа. Полковник был главным фаворитом в Эрзеруме, и его с нежностью доставляют (в четверг, 3 сентября 1885 года) в Трапезунд на носилках с помощью отряда добровольцев, не менее сорока сопровождающих его в пути. Юсуф Эффенди рассказывает мне историю этого печального дела, делая паузы с перерывами, чтобы нагромождать проклятия на головы злоумышленников и дарить восхваления характеру раненого консула.
Похоже, что привратник консульства, уроженец соседней армянской деревни, был разбужен в полночь знакомым из той же деревни, который просил, чтобы ему разрешали остаться в жилище слуги до утра. Как только слуга впустил его в свою комнату, он напал на него своим мечом, намереваясь потом просочиться в дом и убить всю семью, ограбить дом и сбежать. Крики слуги о помощи разбудили полковника Е., который пришел ему на помощь, не потрудившись обеспечить себя оружием. Человек, взбешенный обнаружением и перспективой быть захваченным и привлеченным к ответственности, резко повернулся к консулу, нанеся несколько тяжелых ранений в голову, руки и лицо. Консул закрылся с ним и бросился на него, и призвал его жену принести его револьвер. Негодяй теперь так жалко просил о сохранении жизни и давал такие ложные обещания, что консул великодушно отпустил его, пренебрегая тем, чтобы разоружить его, несомненно, в силу его ошеломленного состояния от ран на голове. Сразу же после того, как злодей освободился, он снова начал атаку, рубя и рубя, как демон, выбивая револьвер из уже сильно раненой руки консула, пока тот не решался нажать на курок и забрать жизнь своего коварного нападавшего. Револьвер сработал, но выстрелил в пол и ранил самого консула в ногу. Теперь слуга пришел в себя достаточно, чтобы прийти на помощь, и вместе им удалось разоружить грабителя, который, тем не менее, сбежал
