– Ласковый теленок двух маток сосет, – сказал Лакгаэр со вздохом. – Чем я могу тебе помочь?
– Благодаря твоему телепорту я мог бы перенестись к Карине в любой миг. Однако выныривать из воздуха на высоте нескольких десятков саженей мне как-то не хочется, – ответил Шенвэль. – Карина точно прибудет туда, куда летит, до наступления темноты, и я ждал. Тебя или…
– Или когда над Гниловранской трясиной наступит ночь, – внезапно севшим голосом сказал Лакгаэр.
Шенвэль кивнул. В животе у старого эльфа закопошились скользкие черви.
– Но теперь ты здесь, – продолжал Шенвэль. – Да и солнце садится. Слушай, а ведь капище Третьего Лика находится намного восточнее Рабина. Я думаю, разница во времени минут тридцать?
– Час, – сказал Лакгаэр.
– Вот как, – сказал Шенвэль.
Он вышел на берег и вытер ноги. Затем аккуратно стал наматывать портянку.
В этот момент Лакгаэра охватила странная, неведомая сила, о существовании которой старый эльф никогда не подозревал. Он что-то говорил Верховному магу, но не слышал своих слов. Лакгаэр слышал только грохот собственного сердца и незнакомый голос, который оглушительно верещал у него в голове. Шенвэль, закинув мешок за плечи, поднялся и протянул к нему руку. Лакгаэр замолчал и отшатнулся. Он подумал, что Шенвэль хочет ударить его своим Цин. Хочет силой принудить Лакгаэра вернуться в место, которое до сих пор приходило к старому эльфу в самых зловещих его снах. Лакгаэр перевел дыхание. В наступившей тишине раздался насмешливый крик чайки.
Шенвэль опустил руку и отвел взгляд.
– Спасибо тебе, Лакгаэр, – сказал он тихо. – Спасибо за все.
Старый эльф растерянно смотрел, как Шенвэль по узкой тропинке направился ко дворцу.
К террасе.
К телепорту.
Лакгаэр заметил, что Шенвэль все еще немного прихрамывает. Что-то дрогнуло в груди Лакгаэра. Он нагнал Верховного мага. Они молча поднялись по ступенькам на террасу. Перед выложенным светлой плиткой гексаэдром старый эльф на миг остановился, но потом шагнул в центр магической фигуры. Шенвэль последовал за ним. Эльфы взялись за руки. Лакгаэр закрыл глаза.
Лакгаэр никогда особенно не любил телепортироваться, но этот переход мог бы длиться и подольше. Особенно учитывая расстояние, на которое их перебрасывал портал. Магическая сфера наконец лопнула, и эльфы снова очутились в реальности мира.
Лакгаэр открыл глаза и ощутил внутри себя огромный кусок льда вместо внутренностей.
Капище, словно лепестки, окружали восемь радиальных кострищ. Здесь, как и предполагал Лакгаэр, уже стемнело. Телепорт перенес эльфов в самое большое, западное кострище. В нем, когда капище действовало, огонь горел постоянно. В этом месте Лакгаэр убил волхва, который поддерживал священный огонь. Сейчас от кострища осталась только яма, набитая пеплом, и в ней-то и оказались эльфы.
Шенвэль переступил с ноги на ногу. Что-то противно хрустнуло. Эльф огляделся. Слева от них обнаружился частокол с насаженными на верхушки кольев черепами. Над оградой тускло сияла в лунном свете огромная статуя. Напротив кострища в ограде был проход. В него вела тяжелая балка, смутно белевшая в темноте. В капище слышались голоса.
Лакгаэр смотрел в прямо противоположную сторону. На небольшие, до пояса человеку валуны, которыми было огорожено кострище. Мох на них серебрился в лунном свете, словно небывалые водоросли.
Шенвэль размял пальцы.
– Считай, что ты уже дома, – ободряюще улыбаясь, сказал он Лакгаэру.
– Вы должны покинуть капище до полуночи. До того, как тень Ящера перечеркнет жертвенник и коснется другого идола, того, который стоит в храме, – пробормотал Лакгаэр.
Старый эльф невольно покосился на статую Ящера и задохнулся, увидев свой тесак.
– Мы быстро обернемся, – сказал Шенвэль. – Одна нога здесь, другая там.
Шенвэль аккуратно сложил пальцы. Лакгаэр снова очутился в магическом пространстве. А через несколько мгновений, показавшихся старому эльфу бесконечными, он снова оказался в своем розарии.
Лакгаэр некоторое время смотрел на пылающее в лучах заката море, а затем вошел во дворец. В голове его плыла звенящая пустота. Увидев хозяина, слуга всплеснул руками. Лакгаэр, взглянув на свою одежду, увидел, что дорогой камзол по пояс испачкан в золе. Но эльфу это было уже безразлично. Он смог вернуться оттуда. Живым. Больше Лакгаэру было не надо ничего.
Слуга наполнил для него ванну. Эльф долго нежился в теплой воде. Затем поужинал, и самые обычные блюда казались Лакгаэру сказочно вкусными. Из состояния эйфории Лакгаэра вывел вопрос дворецкого, ждать ли к ужину господина Шенвэля и его подругу. Вздрогнув, старый эльф ответил, что гости вернутся поздно. Дворецкий с поклоном удалился. Лакгаэр почувствовал первую тень на своем сияющем счастье.
Эльф прошел туда-сюда по пустынной столовой. Глухое беспокойство нарастало в нем. Надо было как-то заткнуть наметившуюся брешь, чем-то занять себя. Тут Лакгаэру вспомнились слова Светланы о каталоге. Лакгаэр ухватился за эту идею. Он прошел в свой кабинет, решив составить хотя бы рубрикатор. Дворецкому он наказал сразу сообщить, когда гости вернутся.
Некоторое время эльф прилежно скрипел пером, записывая по памяти названия и краткие аннотации к книгам, которыми владел. Колокол в Рабине звонил каждый час. При звуках колокола эльф вздрагивал, и некоторое время смотрел в пустоту, а затем сильнее углублялся в работу.
Шенвэль и Карина не вернулись ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать часов.
Когда в Рабине отзвонили одиннадцать, эльф отбросил перо и вышел из-за стола. В капище полночь уже наступила. Вдруг Лакгаэр вспомнил те слова, которые бросал в лицо Шенвэлю. Стыд хлестнул его, жгучий, словно ожог крапивы.
Из-за своего жалкого страха он предал Шенвэля. Шенвэль был сильным магом и, возможно, единственным эльфом, который владел Цин. Но смешно было ожидать, что Шенвэль сможет справиться с Ящером, когда столкнется с разъяренным богом лицом к лицу. Лакгаэр взял меч. Старый эльф знал, что не стоит рассчитывать на оружие смертных в схватке с богами. Но отправиться туда безоружным было выше его сил. Лакгаэр сам не заметил, как оказался на террасе. Остановившись напротив пустующего цоколя, эльф задумчиво посмотрел на него. Ему вспомнилось, что Верховный маг сказал в вечер Мидаёте:
«Смелость решений встречается крайне редко. Ведь решать приходится в одиночестве. Но, по-моему, как раз она и является истинной. И ты, мой милый Лакгаэр, как раз настоящий храбрец».
Над ночным заливом плыли неторопливые удары колокола. На людской половине Рабина звонили полночь. Старый эльф и так уже видел это по положению звезд.
Стиснув зубы, чтобы не стучали, Лакгаэр закрыл глаза и шагнул в центр гексаэдра.
В этот миг раздалось тихое шипение, запахло озоном. На Лакгаэра обрушилось тело. Казалось, что оно состоит из одних локтей и коленей. Старого эльфа сбило с ног. Когда он открыл глаза, то увидел сидящую на себе верхом Карину в форме боевой ведьмы. Карина, очевидно, сгруппировалась, чтобы не ушибиться при падении. Но ей была уготована мягкая посадка. Магическая сфера лопнула. Ее молочно-белое свечение забрызгало розовые кусты, придав им волшебный вид. Игла Моргота в тусклой свинцовой оправе, вколотая в левый рукав ведьмы, заиграла разноцветными искорками в переливах магического света.
