Дон Ромео Стервадор отчаянно тиранил свою прекрасную супругу донну Марианну.
Не могши вынести сволочной характер гнусного гидальго, донна Марианна решила уехать на три года к своей подруге — донне Рите Сан-Стефано, владелице замка Дель-Тубинто на острове Мадагаскаре.
Преданная донне Марианне негритянка — рабыня Паранелла проливала черные слезы на мадридской пристани.
А дон Ромео в день отъезда своей супруги поехал на охоту в свое поместье Колонио де Криуковио.
Вернувшись с охоты, дон Ромео вдруг почувствовал отчаянную тоску. Роскошное палаццо на улице Твербулиос, в центре Мадрида (около памятника Сервантесу), вдруг показалось пустынным и мрачным.
Дон Ромео стал дико тосковать, сидя в своем любимом кресле.
Он стал прибегать к наркотикам.
Вскоре от тоски он потерял почти все кило.
А донна Марианна наслаждалась природой Мадагаскара под яркими лучами экваториального солнца. Все офицеры местного гарнизона передрались на дуэли из-за нее.
Конец.
Приложение 14
Спецсообщение Н. И. Ежова И. В. Сталину о совещании сотрудников японского посольства
02.02.1937 № 55565
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ
*27 января поздно ночью на квартире советника японского посольства САКО состоялось специальное совещание, на котором кроме чиновников посольства участвовал в качестве докладчика корреспондент МАРУЯМА*. Совещание было созвано советником САКО для заслушивания доклада МАРУЯМА, являющегося информатором посольства, о ходе процесса, относительно показаний КНЯЗЕВА и ТУРОКА и для обмена мнениями по вопросу о контрмерах японского посольства.
*Посол СИГЭМИЦУ на банкете, состоявшемся до этого совещания в ресторане «Савой» по поводу отъезда рыбопромышленника АРИГА, заявил последнему, что японское правительство предъявит протест советскому правительству еще до вынесения приговора обвиняемым, ибо иначе нет смысла предъявлять его*. Если же не удастся выступить с этим протестом до окончания процесса в связи с происходящим правительственным кризисом, то японское правительство, отказавшись от предъявления протеста советскому правительству, разошлет меморандум всем державам, в котором будет дано мотивированное разъяснение того, что показания подсудимых, в части, касающейся их связей и переговоров с японскими официальными лицами, ложны и подтасованы.
Посол заявил АРИГА, что лично он предпочитает второй способ реагирования как более эффективный.
На этом же банкете секретарь посольства СИМАДА сказал юрисконсульту посольства, что германское правительство решило не предъявлять протеста в связи с процессом, так как это может отразиться на судьбе немецких инженеров.
*В японском посольстве внимательно изучают показания ЛИВШИЦА, ТУРОКА и КНЯЗЕВА, чтобы найти противоречия и фактическое несоответствие.
Корреспондент МОРИ в беседе со своим секретарем заявил, что в результате обстоятельного изучения указанных выше показаний чиновники посольства нашли следующие противоречия и фактическое несоответствие*:
1) При допросе ЛИВШИЦА на вечернем заседании суда от 26.1 ТУРОК, отвечая на вопрос прокурора, заявил, что деньги в сумме 35 000 рублей получил от японцев в январе 1934 г., а на заседании от 27.1 тот же ТУРОК при допросе его заявил, что 35 000 рублей получил в феврале 1935 года.
2) «Г-н X.», то есть ХИРОСИМА, не мог быть в сентябре 1934 года в Челябинске, что можно документально доказать.
*Эти два документа посольство решило использовать для полного дезавуирования показаний обвиняемых о связи их с японской разведкой, в частности с «г-ном X.»*.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР ЕЖОВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 278. Л. 67–68. Подлинник. Машинопись.
На первом листе имеются рукописные пометы: «Т. Сталину. Ежов. 2.II-37 г.»; «Отт. Ежова».
*—* подчеркнуто карандашом.
Фонд А. Н. Яковлева, ЛУБЯНКА: Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, Документ № 19// http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/60990
Приложение 15
Из справки по делу КИМ Романа Николаевича (Ответ на запрос ГУГБ НКВД СССР от 5/V — 1936 г. № 59201)
К п. 1: Действительно, КИМ P. Н. учился в Японии, в Токио, в период 1911–1915 гг. в школе под названием «КЕЙО-КИДИКО», в которой учились исключительно дети аристократов…
К п. 2: КИМ P. Н. фамилию СУГИУРА Киндзи никогда не носил, и его под этой фамилией никто не знал…
К п. 4:… КИМ P. Н. в период пребывания белых во Владивостоке и интервенции на ДВК принимал участие в газете «Владиво-Ниппон», издаваемой японцами… Писал статьи… о японизации корейского населения.
По показанию одного из свидетелей — КИМ К. П., последний слышал от русских граждан в период интервенции, что КИМ P. Н. в дни 4–5 апреля 1920 года принимал участие в арестах корейских и русских революционеров вместе с японской жандармерией.
В период 1919 года КИМ P. Н., будучи студентом Восточного института, был мобилизован Колчаком и служил у него в чине подпоручика… переводчиком в Штабе Приамурского военного округа.
К п. 5: О наличии связей КИМ P. Н. с японским консульством не установлено. Однако известно, что КИМ P. Н. при интервенции вращался в кругу японцев и белых…
К. п. 7: О аресте КИМ P. Н. японцами не установлено.
К п. 8: Об участии КИМ P. Н. в печатном органе министерства иностранных дел «Тохо» — не установлено.
К п. 9: О наличии связей с приемным отцом СУГИУРА Рюкичи не установлено…
К п. 10: Данных о работе КИМ P. Н. негласно в наших органах в 1922 году и в последние годы нет.
К п. 11: В каком году (точно), с какой целью КИМ P. Н. переехал в Москву, следствием не установлено.
К п. 12: О связях С ОТАКЕ КИМ P. Н. не установлено.
К п. 13: Отец КИМ P. Н. — КИМ Николай Николаевич, он же КИМ Пеаги… в период 1890–1915 гг. был известен во Владивостоке как один из крупных богачей среди корейцев, его называли миллионером. В г. Владивостоке имел два кирпичных здания, одно в 2 этажа и второе в 3 этажа. В 3-этажном доме сейчас размещается телеграф.
Сам КИМ Пеаги занимался сотрудничеством в войсковых частях по постройке военных фортов, по поставке мясопродуктов, имел большой штат служащих и свыше 1000 человек наемных рабочих, которым обычно зарплату не платил, за счет чего заработал большие деньги.
В период японской интервенции КИМ Пеаги работал подрядчиком у японцев по поставке колючей проволоки.
К п. 14: Примерно в 1928 году из Москвы вернулся от сына КИМ Пеаги, проживал у свата, то есть отца жены сына, и в 1929 году умер.
