Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Эти атаки из засады у пригородов Москвы отличались крайней ожесточенностью. Слишком многое было поставлено на карту. Петер Пехель, корректировщик артиллерийского огня, вместе с группой танков направлялся к Волоколамску, расположенному в 60 километрах от Москвы[67]. Ему, как и его товарищам, было явно не по себе — от волнения у них началась чуть ли не «медвежья болезнь». «Удастся нам сегодня или нет?» — не давала покоя мысль.
На том же участке действовали несколько танков Т-34 и БТ из 1-й гвардейской танковой бригады М.Е. Катукова[68]. Им была поставлена задача устроить засаду вдоль той же дороги, в поддержку были приданы два батальона — пехотный и противотанковый. «По дороге ползла четверка немецких танков, — вспоминает Катуков. — И тут наши «тридцатьчетверки» из засады открыли по ним огонь».
Едва их танковая колонна оказалась под обстрелом с нескольких направлений, как «начался самый настоящий ад», свидетельствует Пехель. Беспорядочно маневрируя, немецкие танки оказались прямо под огнем русских противотанковых орудий. «Они подожгли головную машину, — продолжает Пехель, — затем снаряд попал в башню шедшего передо мной танка». Так и не успев открыть огонь, был подбит и танк Пехеля.
«Вдруг как грохнет. И я ничего не вижу — искры из глаз. И тут я ощутил два резких толчка — в правую руку и левое бедро. Мой радист как завопит: «Мы подбиты!» И вдруг тишина, ни звука в нашем танке — совершенно жуткая тишина. И тут закричал уже я: «Все наружу! Быстро!» И стал выбираться из машины».
Из дымящейся груды металла удалось спастись лишь им двоим. Пехель, оглядевшись, заметил, что подбито уже пять их танков. Часть экипажей погибла в машинах, тела остальных лежали на снегу рядом с застывшими в неподвижности танками. Броня по правому борту была снесена 76-мм снарядами орудий Т-34. «Превозмогая боль в правой руке и бедре, я привалился к танку, — продолжает рассказ Пехель. — И лицо заливала кровь, я даже видеть не мог». Вскоре кровь из раненого бедра Пехеля багровой ледышкой застыла на броне. Вокруг творился ад. «Кое-кто успел получить несколько ран», — рассказывает он. Вскоре и сам Пехель потерял сознание от болевого шока и потери крови.
«Командир танка, стоявшего рядом с моим, получил пулю в голову, и я видел, как у него по лицу мозги растекались. А он все продолжал бегать кругами, крича: «Мама! Мама!» И тут на его счастье его свалила другая пуля или осколок».
Из леса выбегали русские, они заметили Пехеля. Он, сквозь пелену оцепенения, стал понимать, что сейчас произойдет.
«Боже мой! Всего-то пару дней назад я видел их жертвы, ребят из нашей роты. Видел эти выколотые глаза, отрезанные половые органы, до неузнаваемости изуродованные лица. Нет уж, лучше смерть сразу, чем такое!»
Русские солдаты не проводили разницы между танкистами и эсэсовцами — и те, и другие носили черную форму. Иногда и у танкистов были на петлицах черепа, такие же, как у эсэсовцев из дивизии «Мертвая голова». «А тебе всего 19, ты ведь и не жил толком. Не хочу умирать», — вдруг мелькнуло в голове у Пехеля, когда он стал подумывать о том, не пустить ли себе пулю в лоб. Но тут словно в сказке, откуда ни возьмись, появились танки — немецкое подкрепление! Машины с ходу пронеслись через позиции русских. Пехелю несказанно повезло, его подобрали, перевязали и отправили в тыл на излечение.
Два танка Т-34 Катукова прикрывали отходящих с боем пехотинцев. Немцы, вскарабкавшись на броню советских танков, призывали экипажи сдаваться. Пулеметчик шедшего неподалеку другого танка Т-34, по словам Катукова, «дав очередь, смел противника с брони танка его товарища».
Несмотря на техническое превосходство танков Т-34, потери их были весьма высоки. В октябре умиравший от ран водитель танка Иван Колосов писал в последнем письме жене: «Я — последний из оставшихся в живых водителей танка из нашего взвода». Тяжелораненый Колосов горевал о том, что больше не увидится с женой. Медсестра Нина Вишневская вспоминает об ужасных ожогах членов экипажей подбитых танков, о том, как сложно было вытащить их из объятых пламенем машин. «Очень трудно вытащить наружу кого-нибудь из экипажа, в особенности стрелка башенного пулемета». Вишневская описывает, каких душевных мук стоило перетаскивать изувеченных танкистов.
«Очень скоро, стоило мне пару раз увидеть обожженные до неузнаваемости лица, обугленные руки, я поняла, что такое война. Выбиравшиеся наружу члены экипажа получали тяжелейшие ожоги. И переломы рук или ног. Все они имели очень тяжелые ранения. Вот, бывало, лежат и умоляют нас: «Сестричка, если я умру, напиши моей матери или жене».
Оказываемый русскими солдатами отпор немцы воспринимали как проявление фанатизма, временами принимавшего пугающие формы. Один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на яростно обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь», — рассказывал он. В эту третью неделю ноября 1941 года в боях с 3-й танковой группой «солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов». Сопротивление советских войск дорого обходилось немцам, они теряли лучшие унтер-офицерские кадры, наиболее опытных младших командиров, способных вести за собой подразделения. 21 ноября весьма уязвимый легкий танк Т-38 чешского производства фельдфебеля Карла Фукса был подбит под Клином в неравной схватке с русскими танками. Карл Фукс погиб. На сделанной товарищами Фукса фотографии виден его подбитый танк с погнутым в нескольких местах орудием. В извещении о гибели, высланном жене Карла Фукса и подписанном командиром роты, где служил Фукс, лейтенантом Рейнхардтом, были такие слова: «Пусть Вам послужит утешением то, что Ваш муж отдал свою жизнь за фатерланд». Вряд ли это могло сильно утешить вдову. «Мы все глубоко скорбим о том, что Карлу так и не довелось увидеть свою маленькую дочь», — писал далее лейтенант. Тут лейтенант сплоховал, — у Карла после его отбытия на Восточный фронт родился сын, а не дочь. Что же, такое простительно, поскольку Рейнхардту приходилось отправлять подобные послания не одному десятку немецких вдов. Что же до сына фельдфебеля Фукса, то за девять дней до гибели папы мальчику исполнилось 5 месяцев.
Примерно в конце ноября солдаты вермахта стали замечать собак — овчарок со странными пакетами на спинах и по бокам, проявлявших подозрительное внимание к танкам и бронетранспортерам. Солдаты начали стрелять по животным. Каждая такая собака была на особом длинном поводке, служившем проводом, соединенным с выключателем. Как только животное оказывалось под танком, русские тут же приводили в действие электродетонатор. Командир полка, разумеется, предупредил подчиненных о подобных случаях, но, судя по всему, отнесся к этому двояко, не исключив, что это, дескать, обычные солдатские байки из разряда «сортирного юмора». Впрочем, он тут же добавил: «Никогда не знаешь, на что еще способны эти русские». Но вскоре выяснилось, что речь идет о настоящем нашествии заминированных псов — один радист насчитал 42 животных. «Мне не приходилось слышать, чтобы эта русская хитрость сработала», — уверял все тот же радист.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
