– Серьезно? И о чем?
– Да все о том же… Как у вас-то?
– У нас все нормально, – сказала Людмила.
– Когда женщина так отвечает, она обычно себя по животу поглаживает.
– Нет, пока еще. Тоже думаем.
– Блин, неглупая у нас компания, – заметил Виктор, снова разливая. – Тут по ящику видел… Общественное движение какое-то организовалось. А-кэ-эм.
– Абсолютная Культурная Миссия, – произнесла Люда. – Хорошее название. Я же говорила, не пропадет.
– Так вот я что-то сомневаюсь…
– А ты не сомневайся, – сказал Борис. – Петя, кто же еще. Собрал зверенышей малолетних, мозги им крутит… Да пусть!
– Пусть крутит, для мозгов это полезно. Только Петя же…
– Чистое совпадение, – отозвался он. – Петр ничего не помнит. Или не хочет.
– Может быть, и правильно… – Виктор не спеша выпил. – Я мимо улицы Возрождения часто проезжаю…
Борис лениво поболтал в руке стаканчик. Про это он знал и сам, но перебивать все-таки не стал.
– Заваливают, – продолжал Мухин. – Построили рядом целый бетонный заводик, днем и ночью – льют и льют, льют и льют… Может, там опять что-то открылось? – хохотнул он, но посмотрев на кислую физиономию Бориса, вздохнул. – Ну и мы тогда нальем…
– Ты ведь за рулем, Витя.
– У нас проблема, – пожаловалась Людмила. – Его узнавать начали.
– Так это же здорово!
– Ох… – Мухин улыбнулся. – Менты на дороге – здорово, а все остальные – не очень. Главное, они во мне видят не меня, а роли. Вот, говорят, то, что ты заложников спас, – это ты герой. А что пенсионерке репу расколол – гнида. Как дети, ей-богу… О, еще же новость есть. Костик женится!
– На ком?
– На ней. На моей бывшей. Или на своей бывшей…
– Как они сошлись? – удивился Борис.
– Это я их с Настей познакомил, просто ради прикола. А они, дураки, жениться решили… Давай!
– Ребят… – молвила Люда. – Мы чокаться когда-нибудь начнем?
– Начнем. – Борис поджал губы. – Когда первый ящик закончится. Мы его Саперу обещали, так что это не наш коньяк… Ладно. За бессмертную душу…
Мухин замер с поднятым стаканом.
– Это в каком смысле?
– В метафизическом, Витя.
– В метафизическом – можно, – кивнул он.
– А все-таки… – Борис прожевал лимон и сразу налил еще. – Почему потомством не обзаводитесь? Кто в старости грелку подаст? Кто утку вынесет?
– Кто табуретку из-под ног выбьет… – добавил Мухин. – Нет пока уверенности…
– В завтрашнем дне, что ли? Тебя же на улице узнают!
– Не в завтрашнем, Боря… – он достал сигарету и бросил на стол мятую пачку «Captain Black». – В сегодняшнем. Понимаешь? Ты ведь об этом думаешь, правда? И мы думаем.
– И что надумали? – поинтересовался Борис.
Людмила молча покачала головой.
– Я тоже, – сказал он после паузы.
Виктор прикурил и закинул локоть на спинку стула. Столик стоял в самом углу, люди приходили и уходили, садились и вскакивали, встречались, ругались, флиртовали и затягивали нетрезвые песни, все – где-то в стороне. Совсем близко, на этом же пятачке у Охотного Ряда, но в действительности – так далеко, что как будто и не здесь.
Две девушки, смотревшие на него уже несколько минут, наконец-то отважились помахать ручками. Мухин отвернулся.
– Знаешь, Боря, что меня угнетает… – неожиданно сказал он.
– Ну?
– Я боюсь, что у нас были и другие варианты. Хуже, лучше – дело даже не в этом. Они были… Так мне кажется.
Борис пожал плечами.
– А знаешь, что меня угнетает еще сильней?
– Ну…
– То, что я ничего не желаю менять. То есть не могу. Но если б и мог – не стал бы.
– Это старость, Витя.
– Ага… Грелка, утка, табуретка… – усмехнулся он.
– Ты не сходишь за соком? – спросила Люда. – Ладно, я сама…
Борис взял бутылку и, дождавшись, пока она не уйдет, налил по полному стакану.
– А сказать теперь, что угнетает меня? – произнес он, наклоняясь к столу.
– Не надо.
– Я скажу. Ты… когда ты был внизу… ты действительно что-то видел. Тебя отсюда чуть не выдавило. Куда? Если там нас нет…
– Нет, – уверенно заявил Мухин.
– Так куда же?
– Не знаю.
– Врешь.
Виктору на глаза вдруг попалась узкая перетяжка, белым парусом раздувавшаяся посреди улицы.
Выбери свою…
Третье слово скрывалось за углом – чтобы его прочитать, нужно было встать и сделать шаг в сторону.
Мухин сидел, терзая зубами истлевшую сигарету. Вставать не хотелось. И читать третье слово – тоже. И тем более – что-то выбирать.
– Я хочу остаться, Боря. Остаться где-нибудь навсегда. Я хочу определенности.
– Полная определенность бывает только на кладбище.
Виктор залпом выпил и взял с блюдца последнюю дольку.
– Ты слишком высокого мнения об этом мире.
