Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
– В ваших словах звучит: Ельцин был анти-Горбачев, а Путин во многом – анти-Ельцин? Если угодно, продолжатель той линии, которую начинали вы?
– Не настолько, я думаю. Ельцин был анти-Горбачев – это уж точно. Желание растоптать и уничтожить. А президент Путин, я думаю, долго выполнял какой-то невидимый контракт. А я говорил: вы получили мандат на правление страной от народа. Все. Никакие контракты не имеют значения. Они теряют силу. Когда ты страной управляешь, то здесь и критерии другие. Да, в первое время правления Владимира Владимировича Путина мы катились по инерции. И правительство практически ельцинское. Но это понятно, своей команды у него не было.
– А сейчас появилась команда?
– Я думаю, сейчас у него есть выбор.
– Вы всегда стояли на защите свободы слова. С вас началась свобода слова в России. Вы позволяли жесточайшую критику в свой адрес. Такого количества пародий, как на вас, ни на одного человека в России больше нет, не было и уж точно не будет. И вы ко всему этому относились смиренно и спокойно. Сейчас власть стала относиться к средствам массовой информации как к агитатору.
– Диалог нужен. Я это почувствовал, когда возглавлял общественный совет по защите НТВ. И команда была интересная. Надо было канал сохранить. Кстати, такого же мнения был и Владимир Владимирович. Но видимо, когда этот процесс начинается, то он часто становится неуправляемым. Нашлись услужники…
– А с какого момента короля начинает играть свита? С какого момента теряешь ощущение того, что происходит в стране, и все больше доверяешь сводкам, добрым людям, которые шепчут? Ведь они определяют, какая информация попадает на стол В одном случае мы можем говорить, что мы вышли из тоталитарной системы, мы только создаем новую систему. Мы получили свободу, но не научились пользоваться свободой. Переходность эта, она захватывает человека с ходу, и ему некогда поразмыслить. Как лава течет этот процесс. В нем можно и сгореть, обжечься или научиться как-то корректировать. Поэтому я с пониманием отношусь. Я с молодыми как-то вел дискуссию. Они мне задавали один вопрос: почему я поддерживаю Путина?
Я начинаю рассказывать, они не понимают. Ну, хорошо, говорю, поднимите руки, кто из вас работал президентом. Ну, смех в зале. Все поняли.
– Президент оказывается поглощен сумасшедшим потоком информации.
– Абсолютно.
– Насколько возможно влиять на президента, определяя поток информации…
– Возможно. Но хорошо, что в его окружении есть разные люди. Одни делают все для того, чтобы продвигать демократический процесс в стране. Другие, под видом патриотизма, под видом восстановления величия России не стесняются применять старые методы, тянут страну назад. Я думаю, что президент, попадая в трудные ситуации, не всегда действует адекватно или упускает время. Но вместе с тем в целом это человек, который нацелен на перемены, на то, чтобы действовать в интересах большинства россиян. И человек, который не пойдет на реанимацию или реставрацию авторитарного режима.
– Михаил Сергеевич, я беседовал со своим приятелем. Он говорит: знаешь, я каждый раз, когда смотрю на Путина, думаю: какой обаятельный человек! А потом задаю себе вопрос: это обаяние человека Владимира Владимировича Путина или это обаяние должности президента Российской Федерации?
– У нас в России это имеет большое значение, отношение к должности иногда стоит на первом месте. Мы еще не стали гражданами, которые понимают свою роль в жизни, понимают, что только от них зависит власть и на муниципальном уровне, и на региональном уровне, и на российском, федеральном уровне. А им часто, так сказать, навешают лапши на уши, и они эту лапшу употребляют.
– А как отсечь лапшу?
– Ничего нельзя придумать. Надо съесть то, что положено съесть. Вообще говоря, трудно, но мы продвигаемся. Уже есть слои, которые стали самостоятельными в политических суждениях, в бизнесе, способные вести дело.
И если бы со стороны власти была поддержка малому и среднему бизнесу, доступ к кредитам, инвестирование, политическая защита этих людей, то росла бы экономика, доходы росли, а самое главное – формировался бы средний класс, который в развитых странах является гарантом стабильности.
– Как вы относитесь к интриге вокруг назначения Фрадкова, что от него ждете?
– Как человек, искушенный в этих делах, думаю, что это только вершина айсберга.
От самого премьер-министра у нас ничего не зависит. Конституция такова, что все решает президент. Если президент использует власть, которую он получит на предстоящих выборах, только для того, чтобы удержать эту власть, я буду глубоко разочарован.
– Президент говорит, что на третий срок он не пойдет. У вас есть сомнения?
– Если у него будет успех, если люди почувствуют, что начался выход из бедности, хоть три, хоть четыре срока предлагай, – наши поддержат.
– Наши-то поддержат. Но у нас есть основной закон, Конституция. И менять его никому не позволено.
– Ну как это не позволено?! Все Конституции меняются.
– Нынешняя Конституция создавалась под президента Ельцина…
– У нас самодержавная Конституция, самодержавие. Мы называем его президентской республикой. Но даже у царя права были ограничены. Поэтому мы должны, пройдя определенный путь, все-таки прийти к демократии.
– У нас высшая форма демократии – самодержавие?
– Именно так. Но народная, понимаете, народная монархия Михаил Сергеевич, вы познали как радость побед, так и тяжелейшие испытания. Как вернуться к нормальной жизни после такой власти?
– Вообще я по темпераменту человек южный, заводной. Но слава богу, природа наделила таким качеством, что в самые трудные поворотные моменты жизни во мне сразу появляется хладнокровие. Тут все в отношении к власти. Меня спрашивают, в чем ваши сходства и различия с Борисом Николаевичем Ельциным? Главное различие – отношение к власти. Борис Николаевич ну просто обожает власть. Все эти скипетры, все эти троны он восстановил…
– Вы за власть не держались?
– Если бы держался, никаких бы реформ не было. Я бы с вами беседовал в Кремле как генсек.
– Путин, когда закончится второй срок, если его 14 марта изберут на второй срок, будет еще очень молодым человеком. Куда пойти потом, чем заняться?
– Американцы создают своим президентам фонды, библиотеки. Причем библиотеки стоимостью 80 миллионов долларов. И президенты занимаются активной общественной деятельностью, ведь их опыт очень ценен. Картер, например, больше сделал, будучи не президентом. И стал лауреатом Нобелевской премии. Клинтон мне сказал, что будет заниматься борьбой с бедностью.
– В нашей стране, как только ты ушел от власти, узнаешь о себе много нового…
– Прежде всего замолкают телефоны.
– Ненависть или безразличие потом сравнимы с холопским обожанием вначале. Тяжело с этим смириться?
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
