Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Да ничего не происходит. У начальства ДР, намечается небольшой сабантуйчик… Ну ладно, не вынуждай меня…
(«Нельзя позволять противнику проводить пешку к задней линии, иначе вы окажетесь в невыгодной позиции. Поставьте свою ладью на открытой вертикали либо в тылу проходной пешки».)
Некогда мне, Ася, вечером потолкуем. Завтра вечером.
(«с8(Ф), белая пешка добралась до поля превращения, черный король был слишком далеко, чтобы это предотвратить».)
Баев, говорю, это полотенце мокрое, оставь его в покое. Я его в аккурат с утречка постирала. Прям как знала… Возьми другое, в шкафу.
И сразу же прикусила язык. Это от досады, непроизвольное, как коленный рефлекс… Не стыдно тебе? У них еще конфетно-букетная стадия в разгаре, и он ей собирается что-то важное сказать… наверное, про негасимую любовь… про то, как они похожи, он и она, небо и земля, а тут еще молния любви проскочила, получается иерогамия… приходит он и проливается золотым дождем на иссушенную землю, и снова весна…
(«Kph7, новенький белый ферзь заставляет черных уводить своего короля. Если бы черные не открыли поле h7, они бы получили шах на последней линии».)
Знала она. Дай пройти. Ну дай пройти, ёшкин кот. Заберу вещички и потом комната твоя, раз уж ты сегодня дома.
(«Какой ход должны сделать белые, чтобы закончить партию матом в два хода?»)
Самое мерзкое в этой истории не присутствие третьего лица (кто я такая, чтобы бросить в Баева камень?), а жратва. Вроде того краснознаменного десантного балыка. Когда ты варишь суп из перловки и давишься им, потому что надо есть суп, а кто-то в это время покупает шампанское «Asti Mondoro», и пирожное штафетка, посыпанное ореховой крошкой, и икру зернистую высший сорт масса нетто 125 гр. Укладывает в корзину, заворачивает в целлофан со свадебными рюшечками, завязывает бантик и ножницами вжик по свободно свисающему концу — и получается спиралька, локон, получается праздник, который всегда с тобой.
Какая же я дура, Митька. Предлагала ему суп… думала, что у нас все пополам, что хлеба горбушка — и та… я думала…
Что ты думала, орет Баев в ванной вечером следующего дня, стоя по ту сторону от стиральной машинки, в которой крутится очередной комплект белья. Я с остервенением все перестирываю, а сушить негде, даже развесить негде. Слышно, наверное, до тридцать третьего этажа, до самой звездочки, на которой сидит третий отдел.
Ё-моё, Ася, ты иногда бываешь <пи-пи-пи>, как <пи-пи> <пи-пи-пи>.
Ого, а Баев-то у нас не лыком шит — азбуку Морзе знает. С таким в открытом море не пропадешь.
(«Белые матуют g8. Черным ничего не остается, как…»)
Ты повела себя как дура, понимаешь ты это или нет? Человек за дверью стоит, а она… Думаешь, приятно?
Я что-то не пойму… мне надо было вас обоих пригласить? В гости? Потерпите до завтра. Раньше я не успею отсюда съехать. Вы же не хотите, что вам мешали, правда? — отвечаю я со своей стороны стиральной машинки, которую начинает крупно трясти, потому что она переходит на отжим.
Как ты сказала?.. Да кто ты такая вообще!..
Молниеносный удар, получается глуховато, невыразительно, в кино это делают иначе — с размахом, но здесь практически нет места, черные заперты в угол, и я даже не успеваю прикрыть лицо, правая щека горит, не подставить ли теперь и левую?
(Да-да, наши посиделки на лавочке, когда Митька мне черным по белому, шершавым языком плаката… Он. Тебя. Не. Уважает. Ты думала, он таким образом конкурента хотел с поля удалить? удар ниже пояса? Митька — и запрещенный прием?
Год прошел с тех пор. Серьезно, какие еще нужны доказательства?)
Ну, дальше опять неинтересно. Слезы-розы-морозы, прости меня, прости, что я наделал, не уезжай, don’t leave me, я все исправлю, куплю трамвай, и для этой машинки крышку, и для крышки крышку, а на нее еще одну, книжный шкаф до неба, полный самых умных, самых поучительных книг, новую швейную самобеглую машинку, которая умеет вышивать гладью, стирать и мыть посуду, набор сапожника-инквизитора, говорящий молоток с самонаведением, кривые иглы, чтобы выколоть мне глаза, ятаганы, чтобы отрезать мне… м-мм… уши, осиновый кол, чтобы всадить его в самое сердце мое, на, бей куда хочешь, только не уезжай, прости, отпусти, еще можно спасти и прочая сериальная мура. Я остолбенело держусь за щеку, потому что какие-то вещи иногда с человеком происходят в первый раз, и что с этим делать прямо сейчас — непонятно.
Уеду, конечно. Разве я могу после такого остаться?
Баев высказался, вытряхнул все свои опилки и сдулся, потух. Не привык к тому, чтобы его вдохновенные речи не давали моментального эффекта. Неет, это тебе придется потерпеть меня еще одну ночь, бросил он зло. Мне сегодня идти некуда. Если хочешь, можем растащить матрасы. Если тебе противно.
Мне все равно, говорю.
Это правда. Кто-то пришел и выключил радиоприемник, и унес его на пятый этаж, а там дубовая дверь, за которой, кажется, больше никто не живет.
Она моя
…дело было в ФДСе, на химфаке. Ты слушаешь? Мы с Наташкой всю ночь не спали, потому что эта придурошная мышь бегала по комнате и таскала за собой мышеловку. А потом она знаешь что сделала? Отгрызла себе лапку и убежала.
Блин, говорит Петя, баснописец Крылов позеленел от зависти. Вот это история! Давай перегрызай скорее лапку, нас машина ждет.
Петька, он меня ударил.
Ну что, прям ногами избил, сказал Петя мрачно, потом спохватился, — извини, я пошутить хотел, надо же как-то разговор поддерживать. Значит, уходишь? Ну и правильно.
И взялся за сумку.
Погоди, начнем с коробок. Я выпросила у соседей две коробки, иначе не влезло бы.
Ого, кряхтит Петя, поднимая одну из коробок. Аська, когда вы успели обрасти имуществом! Года не прошло, как я тебя от Баева в последний раз вывозил… Тогда одна сумка была и машинка, а теперь… Это же смерть на взлете. С каких пор ты заделалась Коробочкой, а?
Здесь книжки, говорю, они тяжелые. А тут мои инструменты.
Что? — переспрашивает Петя. Ах да, ты же у нас мастер. Ломастер. Которого дело боится.
Зато ты сегодня хоть куда, искришь.
А что мне делать, говорит он беспомощно, искрю как могу, мы ж под напряжением. Не плакать же… Нет, это в одиночку не поднять. Соседи дома? (И тут он внезапно воззрился на окно, зажмурился, театрально помотал головой как-бы-не-веря-глазам-своим.) Ты что, и занавески сняла?
Они мои. Мне их мама дала.
Оставила бы лучше потомкам, пусть потомки мучаются. Нет? Значит, все сорвала и уехала? Туалетную бумагу тоже заберешь, последний рулончик?
Погоди, говорю, самое главное у нас в ванной, потому что стиральная машинка — отличный контейнер для перевозки чего угодно.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
