не думать.
– Тот, кого ты звала.
Небо над нами выгнулось, складываясь вовнутрь, втягиваясь в условную точку; странно, что этого не замечал никто, кроме меня. От земли вверх потёк тёплый воздух, волосы хлестнули по лицу. Красный свет померк, посерел; скальная гряда закрутилась улиточной раковиной; сгустился и хлынул с берега молочно-серый туман…
Мир точно рушился.
Они появились одновременно с разных сторон – маги, потрёпанные сражением, и Оро-Ич. Я увидела Эрнана, в пыли и крови, с рассечённой бровью и повисшей, неестественно удлинённой рукой, и промолчала; увидела Ингизу, беспомощно застывшего, хватающего воздух ртом – и, кажется, сказала: «Всё из-за тебя». Имела в виду: «Если бы ты не оставил Тейта тогда, он бы не доверился Кагечи Ро, и ничего этого бы не произошло».
Конечно, он понял всё по-другому.
Конечно, это было жестоко с моей стороны.
На-пле-вать.
Оро-Ич мягко отстранил нас с Арингой – втёк, вплыл между нами, окутал Тейта своей силой и бережно поднял, не касаясь руками. Я поняла, что сейчас он исчезнет – они оба – и вцепилась непослушными, точно судорогой сведёнными пальцами в грубую блекло-синюю ткань его одежд; мастер не возражал.
Он сделал шаг – я за ним.
Мы шли по колено в ярко-алой траве с белыми колосками; в чёрной пустыне под небом с тремя лунами, выщербленными до узких серпов; в воде по пояс, золотистой и тягучей, как мёд, и столь же сладкой на вкус; по гребню горы, в перехлёстывающихся потоках света – маджента, ультрамарин, снова маджента…
Путь завершился в просторной комнате без окон, в каменном мешке, лишь слегка задрапированном серой тканью.
– Дальше тебе нельзя, – мягко произнёс-пропел мастер.
Я сглотнула и с усилием расслабила сведённые пальцы, выпуская край одежды. Оро-Ич со своей ношей – такой лёгкой, такой ужасающе, страшно лёгкой – шагнул в стену, как в зыбкую дымку. Я шарахнулась следом, налетела на шершавый камень – да так и сползла на пол, обнимая себя, баюкая, точно у меня была разворочена грудная клетка, а сердце стекало сквозь рёбра горячим дождём.
В плечо с протяжным жалобным воркотанием ткнулись два меховых комка. Я, не глядя, подгребла их себе под бок, спрятала лицо в жёсткой рыжей шерсти, в мягкой черно-бурой и застыла. Не заснула – здорово было бы отключиться, наверное – а словно замёрзла. Время стало вязким, как смола, и каким-то гадким: его течение причиняло почти физический дискомфорт.
«Интересно, так чувствуют себя змеи, когда меняют кожу?» – мелькало в голове.
И тут же: «Не желаю ничего менять. Пусть остаётся по-прежнему».
Но и в таком состоянии я понимала – нет, как раньше ничего уже не будет. Это неотвратимо, как взросление, и нельзя впасть обратно в детство – можно утратить разум, что для эмпата немыслимо, равносильно смерти или ещё хуже… Я постоянно видела Тейта, хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами. Его губы, разомкнутые на свистящем вдохе, обветренные; кисти рук – напряжённые, жилистые во время драки, расслабленные во сне; оголённое плечо, изгиб шеи, встопорщенные вихры – всё фрагментами, осколками разбитого витража. Даже если собрать, склеить, память останется; я никогда не смогу смотреть на него и не замечать бесконечной уязвимости.
Смертности.
Наверное, свою собственную смертность осознавать было легче и проще.
Оро-Ич вернулся через четыре с половиной часа.
В таких ситуациях принято говорить – «спустя целую вечность», но я точно знала, сколько времени прошло, каждую минуту пропустила через себя. Стена подёрнулась туманом, выкатились кольца щупалец, и меня буквально швырнуло навстречу. Шрахи отскочили пружинистыми хвостатыми мячиками и уставились на Оро-Ича дружелюбно и слегка заискивающе, точно ожидая привычной подачки.
– Что с Тейтом?
Ох-хо, а голос-то какой хриплый. И горло, как наждак… впрочем, без разницы.
– Ты сохранила ему жизнь, Трикси Бланш, – по обыкновению мелодично ответил мастер, но в эмпатическом фоне мне почудилась усталость. – Я вернул Тейту его тело. Сейчас он слаб и нуждается в отдыхе, но через два дня немногие в Лагоне сумеют выдержать бой с ним. Тейт всегда утверждал, что жаждал силы, – добавил Оро-Ич, минуя меня с шелестящим змеиным звуком; серые занавеси взметнулись за щупальцами, словно от ветра. – И вот теперь он один из сильнейших, пусть и сам пока не осознаёт этого… Но ему нужен отдых, – повторил он и остановился на другой стороне комнаты, издали глядя на меня. – И тебе тоже, Трикси Бланш.
– Хорошо, – деревянно согласилась я, опускаясь на пол прямо там, где стояла. – Подожду здесь.
После того, как его кости таяли под моими пальцами, распадалась кожа, обнажая мышцы, и только из глубины меркнущего разума волнами накатывало тихое и уверенное «Трикси», я не могла поверить, что он жив. Сознание оставалось ясным и замутнённым одновременно, точнее, суженным до чётко очерченной области – как туннельное зрение, но в ментальном плане.
Необходимое условие нормального функционирования – увидеть, дотронуться, убедиться. А до тех пор – ждать. Столько, сколько потребуется.
Мастер Лагона посмотрел на меня долго и странно, скрестив руки на груди.
– Отдохнуть, Трикси – значит, уснуть и отпустить тревоги, дать покой разуму и телу, – произнёс он осторожно, точно проверяя реакцию.
…интересно, сколько часов Тейту нужно, чтобы слабость ушла? И почему нельзя видеть его сейчас?
Не думать о плохом.
Дышать.
– Вы правы, – покладисто согласилась я, опуская взгляд. И немного схитрила: – Я подожду его здесь, а потом отдохну.
Кажется, получилось хорошо, значит, мастер уйдёт. Тогда можно будет пробить стену и пройти к Тейту. Ведь если он жив, то я ему не помешаю. Он звал меня.
– Трикси Бланш. – Тон стал вкрадчивым, обволакивающим. – Ты неадекватна. Посмотри на меня.
Я механически подчинилась.
Оро-Ич поймал мой взгляд, усмехнулся… а потом тоненько и смешно присвистнул.
Щупальца – семь штук, ни туда ни сюда – соскользнули с его боков и поясницы и деловито расползлись по углам. Синие чешуйки с тихим шелестом стекли на камень и просочились сквозь щели, точно рой экзотических насекомых.
Мастер Лагона – чудовище, псевдоинкуб – стоял передо мной босым, в простых пыльно-синих одеждах. Белые волосы одуванчиковым пухом топорщились вокруг головы на добрую ладонь, золотистые глаза были насмешливо сощурены, кожа без чешуи выглядела мягкой и уязвимой. Обычный человек, только очень высокий и красивый.
Не знаю, что меня поразило больше, отскочившие щупальца или ожившая чешуя, но в первые несколько секунд я от удивления онемела и могла лишь хлопать глазами, прямо как дорогая кузина Лоран – на экзамене по истории в средней школе.
– Это что? – наконец выдавила я из себя высокоинтеллектуальный вопрос.
– Айры, – ласково улыбнулся мастер. – Если притяжение
