Алехандро молчал, потрясенный резкой обличительной речью сэра Джона. Тем не менее его предложение было гарантией того, что, по крайней мере, один из них переживет это столкновение.
Он повернулся к Кэт.
— Père, пожалуйста… — сказала она. — Я сама попытаюсь уладить эту проблему.
* * *
Она слезла с коня, подошла к сэру Джону и подняла на него взгляд.
— Ваши слова звучат сурово, сэр, но они соответствуют действительности, и отрицать это невозможно. Да, именно такой я стала. Молю вас о снисхождении; в других обстоятельствах моя жизнь, очевидно, протекала бы более обычным путем. Мне, возможно, не пришлось бы совершать преступления против короля, но вы лучше, чем кто-либо, знаете, что он сам принудил меня к этому. И тем не менее, зная обо всех тех ужасных поступках, которые я совершила, вы оказываете мне огромную честь, прося моей руки. И, сложись обстоятельства иначе, ваше предложение стало бы для меня предметом величайшей гордости, достойным самого серьезного рассмотрения, и никакого значения не имела бы наша разница в возрасте. — Она бросила взгляд на Алехандро. — Я уговорила бы отца ради меня принять ваше предложение.
Алехандро открыл рот, собираясь заговорить, но Кэт остановила его взмахом руки.
— Однако мне трудно представить себе ситуацию, в которой сестра перестанет терзать меня. Ее ненависть ко мне безжалостна и неодолима.
— Я имею влияние на короля, — ответил сэр Джон, — и вступлюсь за вас. К тому же Изабелла вскоре уедет с мужем во Францию. Ее злоба вызвана тем, что она завидует вашей доброте, вашей красоте, вашему уму… Это далеко не полный перечень качеств, восхищающих меня в вас теперь, когда вы стали взрослой женщиной.
Щеки Кэт вспыхнули, однако в выражении лица лишь прибавилось решимости.
— Спасибо за доброту, тем более что я ее не заслуживаю. Но я больше не та милая девочка, которую вы знали в прежние времена. Я много повидала во время своих путешествий и хорошо знаю, насколько жесток может быть мир. Вы хотите видеть меня в качестве культурной, образованной леди при Виндзорском дворце, но, увы, это недостижимо. Я всегда буду рваться оттуда; там нет ничего, что привлекало бы меня. И я не расстанусь снова с моим дорогим отцом, каким бы трудным ни оказался наш путь.
На мгновение Шандос перевел взгляд на Алехандро и снова посмотрел на Кэт.
— Прошу вас, еще раз хорошенько подумайте. Вы не будете терпеть нужды ни в чем, если выйдете за меня замуж.
— Я отвечу вам то же, что говорила сестре. Я уже была замужем и снова выйду замуж, только если полюблю кого-то так же, как Гильома Каля.
Меч в руке Шандоса дрогнул.
— Может, вы питаете чувства в этом роде к Чосеру? — спросил он. — То, что вас тянет друг к другу, ясно даже такому человеку, как я, уделяющему мало внимания любовным переживаниям окружающих.
— Нет, — ответила Кэт. — Он достойный человек, но… нет.
— Она предельно ясно выразила свое мнение, — сказал Алехандро. — Она не выйдет за вас замуж.
Кэт молча наблюдала, как нарастало напряжение между человеком, которого она называла отцом, и тем, кто готов был стать ее защитником.
В конце концов сэр Джон тяжело вздохнул.
— Ну, в таком случае проблема улажена, по-моему. — Он молниеносно вскинул меч и приставил его к груди Алехандро. — Поскольку меня не устраивает ваше решение, вы оба поедете со мной и ответите за свои преступления.
«Мой дорогой друг,
я трепещу, когда пишу эти строки, и молю Бога, чтобы в ближайшие дни мне не пришлось писать другие, еще более трагические. У Гильома корь. Вокруг столько больных, что невольно вспоминаются годы чумы. Сама я не заразилась; еще маленькой девочкой я переболела этой болезнью с долгим периодом лихорадки и красной сыпи. Невольно возникает мысль, будто некоторые болезни случаются с человеком только раз, даже если все вокруг несут в себе заразу. В этом есть какая-то магия, и, надеюсь, когда-нибудь мы с тобой поговорим об этом.
Вчера у бедного мальчика был такой жар, что я едва могла дотронуться до его лба. Он беспрестанно кашляет, и даже чай из сассафраса не помогает. Вчера он сел в постели и начал с плачем звать тебя; слуга бросился за мной, и я тут же побежала к Гильому. Когда я вошла, он жался в углу, указывал на пол и кричал, что там целый рой каких-то жутких насекомых. Я сказала, что ничего не вижу, но было ясно, что он не ляжет, пока я не возьму метлу и не вымету их. Я помахала ею в воздухе — на самом деле прогонять было нечего, но он своим умственным взором их видел. Сейчас он спокойнее, но жар еще не спал, и все его бедное маленькое тельце усыпано красными волдырями. Надеюсь, когда-нибудь мы с тобой еще раз совершим чудо — оцарапаем ему кожу, чтобы предотвратить заболевание корью, как ты сделал это с оспой!
И теперь я совсем одна, поскольку де Шальяк вернулся в Авиньон. Будь прокляты почтовые голуби с их посланиями! Он отбыл несколько дней назад, с обещанием не задерживаться дольше необходимого, поскольку хочет быть здесь к моменту твоего возвращения и вместе с нами отпраздновать это событие. Поспеши; мое сердце изболелось в разлуке с тобой».
Прежде чем отправиться дальше, Шандос отобрал у них ножи. Они скакали впереди него, и с каждым шагом, приближающим их к Виндзору, на душе у отца и дочери становилось все тяжелее.
Когда стемнело, Шандос приказал остановиться. Алехандро он велел обхватить руками небольшое дерево и связал ему запястья.
— Соберите хвороста, — сказал он Кэт. — Но не мешкайте там, а не то лекарь дорого заплатит за вашу задержку.
Над костром, который он разжег между ними, взлетали искры. Мерцание пламени придавало что-то дьявольское облику сэра Джона, утратившего теперь всякое сочувствие к ним и сидевшего с решительным, мрачным выражением лица. Алехандро молчал, опасаясь разгневать этого человека и побудить сделать что-то, о чем позже тот сам будет сожалеть.
Напряжение несколько спало, когда он увидел, что сэр Джон достал полоску сушеного мяса и принялся за еду. Отрезав несколько небольших кусочков, он предложил их Кэт. Она взяла мясо, кивнула в знак благодарности, а потом, не успел сэр Джон запротестовать, поднялась, подошла к Алехандро и вложила один кусок ему в рот. Больше Шандос ничего ей не предлагал.
Около часа прошло в молчании; Алехандро и Кэт просто сидели и смотрели, как Шандос заканчивает скудную трапезу. Немного погодя рыцарь встал, подошел к своему коню и достал из сумки фляжку.
— Вино. Хотите немного, принцесса?
Она отказалась, махнув рукой.
— Как пожелаете.
Он стал пить один, не сводя взгляда со своих пленников. Постепенно им овладела меланхолия, и он заговорил с оттенком горечи:
— Я не осуждаю вас за то, что вы прикончили графа Бенуа. Если бы я оказался на вашем месте и мне прочили бы этого человека в супруги, я и сам так бы поступил. Настоящая гадина, вот какой он был.
