же, как моя мама была рядом при моем первом плавании.
Кто несет Габриэле? – спрашиваю я Лора, наконец добравшись до него.
Ифе вызвалась развеять его прах. – Он кивает в сторону моей подруги, которая летит рядом с Киэном.
Наша процессия медленная и безмолвная, единственный шум – ветер, треплющий перья. Ни один ворон не каркает. Никто не пикирует и не хлопает крыльями. Мы все парим над Киэном и Ифе, когда они разворачивают свертки шелка, зажатые в когтях. А потом смотрим, как мерцающие останки двух фейри, чья храбрость и выдержка изменили облик нашего мира, рассеиваются над серыми скалами Монтелюче, над дикими лесами Тареспагии и сосновыми пиками Ракоччи.
Ифе первой выпускает шелковый шарф и тут же поднимается ввысь.
Отец поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Удостоверившись, что я в безопасности, опускается к брату.
Я задаюсь вопросом, разговаривают ли они или просто сосуществуют, разделяя на двоих это последнее мгновение.
Когда когти Киэна разжимаются, шелк извивается по небу, подобно шлейфу из лепестков глицинии. Отец издает душераздирающий вопль, от которого у меня щемит сердце, пустые стержни перьев покрываются холодом. Затем он отрывается от брата и устремляется в открытое море.
Я хочу последовать за ним, но Лор велит остаться.
Потому что не доверяет моим навыкам полета или потому что считает, что отцу нужно погоревать в одиночестве?
И то и другое. – Лор поворачивает голову в сторону двух опускающихся воронов. – Эрвин с Нишей последуют за ним.
Раздается карканье – хотя зов Киэна бессловесный, звучит он так, будто он прощается со всеми нами.
Грудь моей пары расширяется от горестного вздоха.
Что дальше?
Я произнесу заклинание. – Голос Лора хриплый от горя. – Вроде того, которым я пробуждаю свой народ. Только… только эти слова упокоят его человечность. – Еще один вздох вырывается из его груди и перекатывается в мою. – Черт! В такие моменты я готов все отдать, чтобы не быть королем.
Киэн устремляет к Лору взгляд черных глаз и кивает. Зрачки моей пары сужаются, золото разрастается, однако сегодня оно не светится. Его взгляд мрачный, как тот лес, по которому мы однажды скакали на Фурии, которую мне подарила Бронвен.
Я цепляюсь за это воспоминание, пока блестящие тени окутывают мужчину, которого она безмерно любила. Когда они рассеиваются, огромный ворон стал птичкой столь маленькой, что она могла бы усесться мне на палец.
Птичка поднимает голову. Я задумываюсь, сохранил ли Киэн какие-нибудь воспоминания о своей прошлой жизни?
Нет, – отвечает Лор. – Его больше нет.
Тем не менее сердце сжимается, когда он исчезает в темноте, как сорванное перышко.
Подумать только, мою пару – да и всех воронов, летящих рядом со мной, – чуть не постигла та же участь.
Хотя вечер теплый, я дрожу так, будто вновь оказалась в Глейсе, в той ледяной пещере под горой. Затем встряхиваю головой, заменяя вчерашний кошмар мечтой о завтрашнем дне.
Дне, когда птиц больше нельзя будет превратить в камень и сталь, а змей выползет из своего чешуйчатого плаща и исцелит разбитое сердце моего отца.
Глава 92
Я машу крыльями под бдительными взглядами отца и моей пары. Сибилла с Фебом тоже пялятся на меня во все глаза, но совсем скоро их взгляды устремляются на розовые пляжи прямо впереди, в то время как мой опускается вниз, к морю – к розовой тени за синевой.
Лор замедляется, когда мы приближаемся к месту, где раньше два мира разделялись невидимой стеной. Должно быть, он просит Ифе, несущую на спине Мериам, возглавить процессию, поскольку она вырывается вперед. Едва она влетает в воздушное пространство Шаббе, напряжение в теле Лора начинает таять.
И все же он велит мне:
Ты первая, любовь моя.
Боится, что я не смогу попасть внутрь?
Я широко взмахиваю крыльями и плавно рассекаю лазурь. Едва моя тень наплывает на пляж, Лор спешит присоединиться ко мне, в то время как отец ныряет к вздымающимся волнам, где из пены торчит массивный бивень.
Как мы проведем маму за оборонительную стену?
Твой отец проведет ее в сердце Шаббе.
Интересно, придется ли ему ее нести или же существует река, ведущая вглубь страны?
Сибилла испускает восторженный вопль, когда они с Эйрин перелетают над розовыми валами, затем у нее отвисает челюсть, так что изо рта не вырывается ни звука, только воздух. Когда Феб минует высоченные стены, его пальцы зарываются в перья Коннора, и челюсть отвисает, как у Сибиллы.
Отец рассказывал мне, чего ожидать, в тот единственный беззаботный день, который мы провели вместе, однако ничто не могло подготовить меня к чуду, которое представляет собой Шаббе. С защитных стен с ревом низвергаются великолепные водопады, а само сооружение, кажется, тянется вдаль до тех пор, пока не вгрызается в само небо. В отличие от Люче, топографию которого можно сравнить с открытой книгой, лежащей страницами вниз на столе, Шаббе напоминает по форме котел с изогнутыми стенками и огромной впадиной.
Вокруг домов из солнечного камня извиваются водные серпантины, окаймленные изумрудной растительностью, неся суда от подножия крепостных стен в долину и обратно. Как вообще лодки могут плыть вверх по течению? Их подпитывает магия крови?
Да, – говорит Лор, всегда настроенный на мои мысли.
Поразительно! Хотя глаза щиплет от бессонной ночи, они широко распахнуты, чтобы впитать в себя изобилие великолепия.
Где Котел?
В самой низкой точке долины, в сердце твоего фамильного замка.
Лор кивает на дворец округлой формы, построенный из того же камня персикового оттенка, что и все дома во владениях королевы.
Пока мы летим к нему, наши распростертые крылья нагреваются под лучами солнца, а Лор потчует меня рассказами о своем первом путешествии в Шаббе: о том, как Мара отправила его на испытание, призванное доказать его доблесть – вскарабкаться по защитным стенам без всякого снаряжения или магии.
Оказывается, мой отец был категорически против этой безумной затеи и хотел вернуться в Люче и отвоевать страну мечами, а не магией, однако его друг отказался возвращаться с пустыми руками, поэтому начал взбираться на крепостные стены под пристальным взглядом моря розовых глаз и одних мрачных черных.
Я кошусь на свою бесстрашную пару.
Ты никогда не отступаешь перед трудностями, да?
Тебе известно мое отношение к трудностям, птичка.
Я улыбаюсь: да, прекрасно известно. Думаю, когда я заявила ему, что у него нет шансов меня завоевать, в нем зажглось отчаянное желание доказать мою неправоту. И, Великий Котел, как прекрасно он справился!
Внезапно он грохочет:
